"Дмитрий Биленкин. Все образы мира" - читать интересную книгу автора

- Сядьте, сядьте, - голос Влахова дошел, как сквозь вату. - Что тут
особенного? Так называемый "пейзажный камень", таких у меня, видите,
коллекция, сам резал. Право, не стоит переживать. Эко диво, сходство!
Хотите вид березовой опушки? Вот, пожалуйста, думаю, и натуру, место
похожее, отыскать можно. А тут скалы, прибой кипит... И облачный бой, как
у Рериха, есть. Это свойство яшм, агатов и многих других камней давно
известно, наши уральские мастера-камнерезы целую картинную галерею могут
составить.
- Так венерианский же в камне пейзаж, ве-не-рианский! - простонал
Гаршин, оглушенный и чудом невероятного сходства, и своей изначальной
непростительной ошибкой, и непостижимым спокойствием Влахова.
- Что ж, венерианский... Со временем, думаю, и антаресский откроется.
Природа едина. Как познали ее новый уголок, так и в камне, значит, его
сразу увидели, того и следовало ждать. Не удивлюсь, кстати, если в срезах
венерианских пород отыщутся земные пейзажи.
- Тогда что же получается? - мысленно отшатываясь, вскричал Гаршин. - В
камнях, выходит, заключены... все образы мира?!
- Ну, все не все, только прикиньте-ка объемы горных пород, сочтите все
цветовые в них комбинации. Астрономия получается, классический для теории
информации пример с великим множеством обезьян, которые в конце концов
отстукивают на машинке всего Шекспира.
- И в камне, здесь, у нас под ногами, может таиться мадонна Рафаэля?!
- Не исключено.
- Слушайте, а вам не страшно?
Наконец-то Гаршин увидел Влахова растерянно моргающим!.
- Мне так страшно, - продолжал он с лихорадочной поспешностью. - Если
вы правы, если все образы мира уже есть, тогда зачем художник, к чему
искусство? Все же будет простым повторением.
Влахов сурово задумался. Затем его губы шевельнула медленная улыбка.
- Лукин, кажется, аттестовал меня автором венерианского пейзажа? -
спросил он будто самого себя. - Что ж, мы в природе, а она в нас. Я-то
камень не вслепую резал, я искал, выявлял в нем скрытое, и без меня,
выходит, тоже ничего бы не было. Хотя какой я художник? - Влахов вздохнул.
- Жизнь хороша своей бесконечностью и, стало быть, щедростью. Идемте,
поразмыслим об этом за чаем, он, знаете, хорошо нервы сглаживает.