"Дмитрий Биленкин. Проба личности (Авт.сб. "Лицо в толпе")" - читать интересную книгу автора

- Было, - побледнев, но непреклонно повторил Игорь. В его словах
Поспелову даже почудился лязг скальпеля. - Было, Фаддей Бенедиктович.
Таких ли мелочей вам стыдиться? И горькую вы тогда пили; и офицерскую
шинель крали, все было.
Булгарин отшатнулся, ловя воздух широко раскрытым ртом, и боль, которую
он сейчас испытывал, передалась всем, вызвала желание отпрянуть,
защититься от горького, непрошеного, тягостного к нему сочувствия. И еще
больше от острого, гипнотического, недостойного любопытства к невольно
открывшимся уголкам этой выжженной цинизмом души. Даже оператор растерянно
забыл о своих переключателях, хотя казалось, что Булгарина сейчас хватит
непритворный обморок. Все словно коснулись клемм какого-то высокого и
опасного психического напряжения, и уже готов был раздаться крик:
"Выключить, выключить!"
Но Булгарин не грохнулся в обморок. Наоборот, его голос внезапно обрел
твердость.
- Все правда. - Он быстро облизал высохшие губы. - Падал я на самое дно
бездны, молил о помощи, но оставили меня как бог, так и люди. Сколько я
претерпел от них! Так я понял, в каком мире живу... Хотел потом забыть и
очиститься, оттого и потянулся к лучшим людям России. Но знали, знали
жандармы, какие на мне пятнышки! Что для них человек? Пылинка в делах
государственных, звук пустой... Хорошо чистеньким! А мне под нажимом куда
деваться? Снова в нищету, на дно, стреляться с похмелья? Уж нет-с! Во мне
талант был сокрыт, его сам бог велел всем беречь. Стал я себя укреплять,
ненавистников нажил, зато "Иваном Выжигиным" и многими другими своими
сочинениями русскую словесность прославил!
От столь внезапного поворота, от дышащих искренностью слов Булгарина
растерялся даже, казалось бы, готовый ко всему Игорь. "Вывернулся!" - с
отчаянием и безотчетным восхищением подумал Поспелов, и от этого
мелькнувшего в душе восхищения ему стало гадко, совестно и противно.
- Вы считаете свои книги вкладом в литературу? - успел оправиться от
замешательства Игорь.
- Нескромно было бы мне отвечать словами Александра Сергеевича: "Я
памятник себе воздвиг нерукотворный..." Однако же редкая книга видывала
такой успех, как мой "Выжигин". Даже мой поноситель Белинский признавал
это.
- Верно, успех был. Только, несмотря на шумную рекламу, официальную
поддержку и вами же организованное славословие, читатель очень скоро и
прочно охладел как к "Выжигину", так и к другим вашим сочинениям. Вы не
задумывались почему?
- Небо содрогнулось бы, начни я перечислять все интриги смутьянов,
которые, вознося новомодные сочинения, портили вкус публики и отвращали ее
от истинно патриотических образцов литературы! Но все вернется на
свои-места, все!
- С вашим "патриотизмом", Фаддей Бенедиктович, мы, положим,
разобрались. Поговорим лучше об обстоятельствах, которые вас заставили
клеветать и доносить. Эх, Фаддей Бенедиктович, и вранью есть мера!
Обстоятельства... Вы очень скоро стали богатым. Могли бы спокойно отойти
от дел и писать романы в своем имении. Только не говорите нам, что вас не
отпускало со службы Третье отделение! Но вы упорно продолжали свою
деятельность. Обогащались, не брезгуя ничем. Кажется, не было такого