"Дмитрий Биленкин. Сила сильных" - читать интересную книгу автора

машинные орудия труда, государство и классы. И пять веков третьего
мегахрона, столетия осуществленного коммунизма.
"Я человек пятого века третьего мегахрона, - повторил он с облегчением
и поспешностью. - Между мной и Гезом бездна столетий, его прошлое далеко
от меня, как крестовые походы. Я знаю, как управлять всеми пятью
состояниями психики, и не знаю, каково это - в страхе просыпаться ночью.
Нет, знаю, теперь знаю, но этот страх надо изгнать. Страх, но не память о
нем".
С усилием оторвав взгляд от золотистой, жаром и светом дышащей бездны,
Антон прошел в дальний конец помещения, где, как он и ожидал, находился
терминал кибертрона, мысленно отыскал незанятую ячейку производства,
выбрал самую простую и грубую работу, какая только была, прошелся пальцами
по клавишам контактов и закрыл глаза. Мгновение - и он стал тем, что и
присниться не могло Гезу конца второго мегахрона, когда люди уже научились
быстро менять вещный мир, но еще не умели преобразовывать свой внутренний.
Он был на Марсе, видел освещенные маленьким и холодным солнцем разломы
бурых пластов, видел и то, что в них скрыто; напрягая мускулы, он
десятками мощных фрез вгрызался в неподатливый камень; мозг управлял
ансамблем этих машин и в то же время был им самим, единоборствуя с горой,
ощущал все, что ощущали их персептроны, - и подступающую из недр темную
воду, которую надо было убрать, и направление рудных жил, и сопротивление
дробимого на атомы вещества, и напряжение сепарационных полей, и
неподатливость смещаемых скал, и многое-многое другое, чему в конце
второго мегахрона не было даже названия. Работая так, человек
восстанавливал некогда утраченное единство с предметом труда, преодолевал
былое, столь вредное для мускулов и психики отчуждение от него, мог все
делать сам с начала и до конца, на любом изделии оставляя чекан своей
личности, и это не было самообманом. Конечно, киберы могли работать и
сами, но не так - хуже, человек вкладывал в их труд свою выдумку и
изобретательность, свой артистизм, отчего всякая работа преображалась, а
для человека она, в свою очередь, была тем, чем для мифического Антея была
земля, - в соприкосновении с ней он черпал силу.
Со вздохом удовлетворения Антон наконец отключился от кибертрона,
холодные разломы Марса постепенно ушли из его сознания. Мускулы слегка
ломило, но это была приятная рабочая усталость, сознание очистилось и
посвежело, теперь он был готов к дальнейшему.
И эта его готовность сразу нашла отклик. Стена раскрылась, как полог
шатра, вошел человек в строгом фиолетовом кимоно. Гез далекого прошлого не
дал бы ему более пятидесяти лет, но Антон видел признаки по крайней мере
трех обновлений, и стройная осанка, мускулистая крепость обнаженных рук,
изменчивая, как ток воды, ясность глаз на едва тронутом морщинами лице не
могли ввести его в заблуждение - возраст вошедшего приближался к полутора
векам. Небрежным движением старик закрыл Огненную реку и, пока проем
затягивался, образовал в углу камин с аккуратно уложенными поленьями, и
они жарко занялись, как только он повел над ними ладонью. Затем, все еще
не глядя на Антона, старик опустился на скамейку, которая будто
выскользнула ему навстречу из пола. Антон поймал себя на том, что смотрит
на это отчасти глазами человека прошлого, кем он недавно был, и обыденное
творение наружной стены, камина, мебели вызывает в нем детское ощущение
чудесного. Хотя что может быть обычней и проще власти над улавливающим