"Алексей Биргер. Зола" - читать интересную книгу автора

На первом этаже никого не было, и девушка, взяв себя в руки, на
цыпочках спустилась вниз, приоткрыла дверь подъезда. У неё было полное
ощущение, что за дверью должен кто-то стоять, и этот кто-то схватит её
сейчас железной хваткой и уже не отпустит.
Но за дверью никого не было. Народ, толпившийся неподалеку, не обращал
внимания на подъезд. Окружив что-то, люди галдели и показывали вверх, на
одно из окон верхних этажей.
Там, внутри этой группки, все увеличивавшейся, можно было различить
что-то темное. С одного краю группка попадала в круг света, падавший от
высокого фонаря, и на освещенном кусочке тротуара было видно, как по снегу
расползается красное пятно, захватывая все большее пространство вокруг
темного нечто. Люди старательно сторонились этого пятна. На секунду, когда
кто-то резко подался в сторону, на темном нечто что-то сверкнуло - вроде,
прядь волос, то ли золотистых, то ли казавшихся золотистыми в отраженном
ими свете, но с расстояния трудно было сказать.
Ей вдруг почудилось на миг, что темное пятно шевельнулось и протяжно
позвало ее: "Вии-икааа!.." Девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы
не зажать непроизвольно уши.
Секунду помедлив, эта девушка, Вика, выскользнула из подъезда и, не
оглядываясь, пошла в сторону, противоположную той, где толпились
потрясенные люди. Она отошла, наверно, метров на сто, когда услышала вдали
звук сирены...

3

Приблизительно в это же время хмурый мужик средних лет, выглядевший
старше своего возраста, заканчивал сборку взрывного устройства. Он сидел в
неприбранной комнате, за старым столом, крышка которого, светлого
полированного дерева, была вся в царапинах и в разводах от пролитых
химикалий, в кружочках от горячих металлических кастрюль и подстаканников,
которые без зазрения совести ставили прямо на стол. Но насколько неухожена
была мебель, насколько царило в комнате запустение, настолько аккуратно и
четко все было разложено на столе. Человек работал, не совершая ни одного
лишнего движения. Он был профессионалом своего дела, одним из лучших. Можно
сказать, что он жил своей работой, чувствуя себя творцом, почти равным
Богу. Правда, Бог умел творить и жизнь, и смерть, а этот человек - только
смерть. Что ж, его устраивало такое равенство наполовину.
Закончив сборку, он бережно положил изделие в коробку из-под обуви и
снял очки. Он стеснялся очков и надевал их только тогда, когда его никто не
видел. Очки чуть портили образ хмурого и сурового творца смерти без нервов
и комплексов, который он старательно пестовал. Поэтому он никому не
позволял присутствовать при своей работе. Впрочем, он никому не позволял
присутствовать и тогда, когда ещё не нуждался в очках. И не только из чисто
практических соображений - что заказчик-остолоп мог сунуть нос не туда,
куда надо, и все напортить. Скорей, он не хотел, чтобы кто-либо разглядел
потаенную страсть, с которой он работал над каждым заказом. Ему не
хотелось, чтобы эту страсть прочти в его скупых бережных движениях, в почти
чувственных ласковых прикосновениях, с которыми он монтировал тончайшие
детали и присоединял тончайшие проводки. Для него это было как близость с
женщиной и даже больше, чем близость с женщиной. Женщины его не