"Алексей Биргер. Нож великого летчика ("Седой и 'Три ботфорта'" #1)" - читать интересную книгу автора

понимаю, что это значит - и отвезли на какую-то квартиру. Эта квартира
целиком принадлежала семье крупного чиновника, чуть ли не помощника
министра, но им объявили, что их "уплотняют" - это слово я тоже так и не
поняла до конца - и что они должны выделить мне одну из их комнат. Они,
разумеется, были сначала недовольны, но потом, когда узнали, что я
гувернантка-француженка, оттаяли и попросили меня заниматься с их сыном. Я
занималась с их сыном где-то с полгода, а потом ночью пришли люди - такие
же люди в кожанках и с наганами, как в дом Югских - и всю ночь длился
обыск, требовали сдать все документы и фамильные драгоценности, весь пол
был завален бумагами, которые вытряхали из секретеров и ящиков письменного
стола, а под утро всех увезли, и я опять осталась одна в пустой квартире.
Правда, теперь у меня была справка, что моя комната принадлежит мне, и что
я могу в ней жить... Что, Шарлота, все в порядке? - она прервала свой
рассказ и обернулась, потому что в комнату вошла её "конфидентка".
- В общем, да, - сказала Шарлота, пододвигая к столу стоявший в углу
стул и тоже усаживаясь пить чай. - Пусть подсохнут немного, а потом мы
досушим их утюгом. Будут ещё лучше, чем раньше!
- Мы познакомились с Шарлотой... - повернулась ко мне Мадлена
Людвиговна. - с Шарлотой Евгеньевной, её отца звали Эжен, то же самое, что
русское "Евгений"... в конце двадцатых годов. Она тоже приехала в
Санкт-Петербург ещё до революции, и тоже потерялась, отстав от семьи в
которой работала, когда эта семья выезжала за границу. Мы познакомились и с
другими французскими гувернантками, которых постигла такая же, или
приблизительно такая же, судьба. В первой половине тридцатых годов у нас
даже сложилось, в Санкт-Петербурге, нечто вроде клуба или общества бывших
гувернанток-француженок, мы в основном между собой и общались, а потом всех
как-то развеяло. А с Шарлотой мы с тех пор почти неразлучны. Только вот во
время войны потеряли друг друга, а потом опять нашли. В начале войны меня
из Ленинграда эвакуировали в Алма-Ату, вместе с семьей, в которой я тогда
работала. Это была семья военного, который за время войны сделал большую
карьеру - чуть ли не фронтом командовал. Когда в сорок пятом он вернулся
забирать семью, то повез её уже не назад в Ленинград, а в Москву, где его
ждала новая работа и новое жилье. Он хотел, чтобы я продолжала заниматься с
его детьми, и у него оказалось достаточно связей и влияния, чтобы
выхлопотать мне двухкомнатную квартиру в Москве, в которую я и переехала в
сорок шестом году из своей комнатки в Ленинграде. Так с тех пор и живу
здесь, а Шарлота - со мной. Кстати, вон наши фотографии в юности, и меня, и
Шарлоты. Интересно, ты догадаешься, кто есть кто?
Я встал с кресла, подошел к стене, на которой были развешаны старые
фотографии. На двух больших овальных фотографиях, висевших симметрично по
две стороны от центра стены, были запечатлены две хрупкие красивые девушки,
одна - с длинными светлыми локонами, которые выбивались из-под белой шляпки
с полями, украшенной белыми перьями, в белом платье с четырехугольным
вырезом воротника, другая - в платье более темных тонов, с закрывавшим
горло глухим строгим воротником, с треугольной вставкой из другого
материала и другого цвета, этот перевернутый треугольник тянулся от плеч
далеко вниз. Первая была сама грациозность, а во второй было больше
деловитости. То есть, тогда я думал не такими словами, но ход моих мыслей
был приблизительно таким. В общем, я угадал правильно.
- Вот вы, Мадлена Людвиговна, - я указал на первую девушку, в белом