"Алексей Биргер. Тайна машины Штирлица ("Седой и 'Три ботфорта'" #3)" - читать интересную книгу автора

"давят выступления" в "Алисе в Стране Чудес", но вы можете себе
представить, что творилось, если родители только махнули рукой и признали
справедливость бунта. Леньке сказали: "Ладно, уедешь с бабушкой на десять
дней позже". Юрке сказали: "Ладно, стартуем, когда фильм кончится, вот
только ни Киев не посмотрим, ни двух дней в Судаке не будет..." (Богатиковы
собирались в Крым на своей машине, поэтому, кроме путевок, начинавшихся с
определенного числа, у них были забронированы места в гостиницах, так,
чтобы проделать весь путь без напряжения, с удобными ночевками в красивых
"туристских" местах.) "И вообще, - добавил Юркин отец, - гнать придется как
бешеному." А Димкины родители сказали: "Не хочешь ехать в лагерь - не
езжай, только, учти, остаток лета в Москве проторчишь." И все родители
дружно уткнулись в экраны телевизоров, вместе со своими детьми.
Так и случилось, что "Три Ботфорта" сидели летним утром под навесом
опустевшего на лето детского сада (перемахнув через его ограду) и обсуждали
события фильма так яростно, будто от этого зависела их собственная жизнь.
- Говорю тебе, Мюллер не найдет этого стукача, которого Штирлиц
застрелил и утопил в пруду!.. - кипятился Димка, худой, чернявый, и даже в
летнее время умудрившийся перепачкать одежду и чернилами и какой-то ещё
пакостью, вроде вара или копоти (вполне возможно, на пустыре свинец
плавил). Правда, химикалиями его одежда уже не бывала прожжена: после
истории, о которой я рассказал в "Чеках серии 'Д'", Димкин отец
ликвидировал его химическую лабораторию. Так что соседи могли спать
спокойно, не опасаясь взрывов или замыканий в проводке.
- Ну да, не найдет! - возражал Юрка. - Ты ещё скажи, что ему пастора
Шлака удастся через границу перетащить! Вот увидишь, в последний момент
что-то сорвется!
- А радистку Катю он все-таки спасет... - подал голос Ленька.
- Это разумеется! - хором согласились оба друга. - Если не спасет, то
и фильм снимать не стоило.
- Интересно, а с самим Гитлером он столкнется или нет? - задался
вопросом Димка. - И, кстати, вы раньше не обращали внимания...
Он не договорил, потому что друзей окликнули:
- Эй, пацаны!
Это был толстый Мишка. В силу своей комплекции, он предпочел не лезть
через высокую ограду, а окликнуть друзей с наружной стороны.
- Что такое? - спросил Ленька.
- Дело есть, - ответил Мишка, понижая голос до хрипловатого
заговорщицкого шепота.
У Мишки вечно были "дела" и "делишки", вечно он искал случай (либо сам
изобретал такие случаи) что-нибудь "толкнуть" или "крутануть". Его,
конечно, малость недолюбливали за его готовность как угодно вывернуться,
чтобы разжиться лишней копейкой, но, в принципе, относились к нему без
особой злобы. Так, посмеивались чуть презрительно про "гешефтмахера"...
Вот, кстати, и ещё одна примета замершего времени: многие немецкие
словечки, схваченные на лету и порой понимаемые несколько искаженно,
сохранились со времен войны, вошли в школьный обиход, и семь ребят из
десяти сказали бы в то время "гешефтмахер" вместо "спекулянт". Да и звучало
словно с этакой сочной загадочностью, почти как ругательство.
Да, так вот, посмеивались насчет Мишкиного корыстолюбия, да ещё
приблатненные, из мелких, на него наезжали: "Слышь, толстый, тряханись на