"Алексей Биргер. Тайна машины Штирлица ("Седой и 'Три ботфорта'" #3)" - читать интересную книгу автора

- Значит, никаких следов, что это может быть за фотография и откуда
она? - спросил Юрка, когда все уже сидели за столом.
- Никаких! - покачала головой Даша. - Не знаю, что и думать.
- А что вообще ты знаешь об отце? - спросил Юрка. - Ты можешь нам
рассказать?
- Ну... - Даша взяла паузу, собираясь с мыслями. - Я знаю, что он
попал в Берлин совсем молодым, вместе с родителями. Выехали они довольно
поздно, в двадцать шестом или двадцать седьмом году - в один из последних
годов, когда выезд за границу был довольно свободным. То есть, если папе
сейчас шестьдесят четыре, то ему было семнадцать или восемнадцать лет. Отец
говорит, это совпало с назначением дедушки в какую-то советско-германскую
комиссию по техническому сотрудничеству, поэтому его родители уехали, не
теряя советских паспортов. В Берлине отец закончил медицинскую академию,
стал работать врачом. В конце тридцатых, когда стало ясно, что Гитлер
готовится к войне со всей Европой, дедушка с бабушкой выехали во Францию, а
оттуда чуть ли не в Аргентину, и их след надолго затерялся. Отец остался
работать в Германии, и к началу войны ему было... да, тридцать два года.
Его должны были арестовать как подданного враждебной державы, но он сумел
забрать себе документы своего немецкого приятеля, погибшего под бомбежками,
уехал в Дрезден, где его никто не знал, и стал работать в госпитале как
Иоганн Штульман. В армию его не призывали, потому что он был очень хороший
врач, и такие врачи требовались в тылу. Он всегда любил охотиться, с ранних
лет - и всегда в выходные дни уезжал на охоту, бродил по лесам. В последние
дни войны у него на излечении находился какой-то крупный чин, то ли из СС,
то ли из гестапо, и этот крупный чин проболтался в бреду, в лихорадке, что
к приходу советских войск подготовлено полное уничтожение Дрезденской
галереи. Отец сумел перейти линию фронта и связаться с нашим командованием
- собственно, отец оказался одним из тех людей, благодаря которым гибель
галереи была предотвращена. За это он и был удостоен благодарности, а в
Москве, когда он вернулся, ему выделили два трофейных "опеля",один - на
запчасти. Потом у него были неприятности, как у всех при Сталине, но его не
посадили. Наоборот, его опять отправили за границу, врачом при посольстве.
Там он сумел вновь разыскать своих родителей, и устроил так - это было уже
после смерти Сталина - что получил назначение в Аргентину. Там он
встретился с дедушкой и бабушкой, жил бок о бок с ними больше двух лет, и
вернулся в Москву вскоре после их смерти, в начале пятьдесят восьмого года.
Почти сразу он познакомился с мамой, женился на ней и родилась я. Мама
умерла, когда мне было шесть лет. А отец до выхода на пенсию работал во
всяких закрытых "ведомственных" больницах. Вот и все. Интересная жизнь,
правда? И папа обещал мне рассказать про неё намного подробнее, когда я
подрасту.
Друзья переглядывались. Им, свежим глазом, виделось в этой истории
множество натяжек и прорех, но они не стали заострять на них внимание и
цепляться к Даше с каверзными вопросами. В конце концов, девочка рассказала
то и ровно столько, сколько узнала от отца. Юрка спросил только:
- А к себе на работу он тебя никогда не водил?
- Нет, - ответила девочка. - Он говорил, что эта больница обслуживает
очень высоких лиц, чуть не из ЦК, и что там особая, очень строгая,
пропускная система, поэтому ему надо хлопотать несколько дней, даже чтобы
меня провести. Если бы я серьезно заболела, он бы, наверно, меня устроил