"Алексей Биргер. Чеки серии 'Д' ("Седой и 'Три ботфорта'" #2)" - читать интересную книгу автора

школе и заставляли всех петь. Услышав его голос, они пришли в восторг и
заявили, что у него замечательные данные! Оказывается, они подбирали новых
ребят в большой детский хор всесоюзного радио, и у Димки оказался такой
вокальный талант, что буквально после двух-трех месяцев репетиций, на
которые его обязали ездить после школы, он стал одним из запевал хора. Они
и на сценах выступали, в Большом Кремлевском дворце и ещё много где. Самым
сложным было приводить Димку в порядок перед каждым выступлением. Худой,
чернявый, нескладный, он вечно ходил перемазанный чернилами, школьный
пиджак и брюки тоже были перепачканы невесть чем, и висели на нем косо и
нескладно. Как говорили руководители хора: "На Батюшкова надо надевать
белую рубашку и чистые брюки даже не за пять минут до выхода на сцену, а за
секунду до выхода, иначе он успеет перемазаться так, что всех нас покроет
позором." Что ж, это и впрямь было в Димкином характере, таким он уродился.
Ему все прощалось за его фантастический голос. А когда домик Батюшковых
окончательно обрекли на снос, то, по письму от руководства радио и
телевидения и по письмам других людей (кажется,, даже Моисеев свое письмо
дал), что "этому юному таланту, который может составить гордость своей
родины СССР, нужны условия для шлифовки способностей, и, в частности,
отдельная изолированная комната для ежедневных занятий вокалом", его семье
отвалили такую квартиру, что закачаешься! К десятому классу, правда, он и
сам наловчился каким-то образом одеваться чисто и аккуратно, а через
несколько лет стал просто пижоном ходить, тщательно следя за своей
внешностью. Можно сказать, качели качнулись в другую сторону.
Вот за границу его долго не выпускали. По двум причинам. Во-первых,
когда дело дошло до анкет, то всплыла как раз эта история, о которой я
рассказываю, и в которой о сумел мощно "отличиться". Повезло, что не
отправили в колонию для несовершеннолетних, но отметка-то в милиции
осталась и, естественно, в его биографической справке оказалось указанным,
что... Но об этом позже, дойдем по порядку.
И, во-вторых, в восьмом классе у него резко сменились увлечения. Место
физики и химии, которыми он больше не мог заниматься (во-первых, репетиции
съедали уйму времени, и, во-вторых, после того случая, о котором я
расскажу, отец лишил его все-таки лаборатории: не уничтожил, но отобрал все
и запер на крепкий замок в чуланчике, "пока не поумнеешь"), заняла
философия. Причем не какая-нибудь, а философия Канта! Ну да, того самого,
которому Воланд говорил за завтраком, что, может, вы и правильно все
придумали, да больно мудрено, люди вас не поймут. Люди, может, и не поняли,
а Димка Батюшков понял - или считал, будто понял! Он всюду таскал с собой
тома Канта, в школе на переменках зачитывал одноклассникам и даже учителям
пассажи из "Критики чистого разума" и этих, как их (я ищу бумажку, на
которой записал название), "Пролегоменов", и взахлеб втолковывал всем, как
это здорово и как это объясняет все устройство мироздания. Ну, сами
представьте, четырнадцатилетний пацан носится и зачитывает с восторгом
такое, например (тут я переписываю из хрестоматии по философии, которая в
отцовской библиотеке имеется): "Чистая математика как синтетическое
познание a priori возможна только потому, что она относится к одним
предметам чувств, эмпирическое созерцание которых основывается на чистом
созерцании (пространства и времени) и притом a priori; а может оно
основываться на таком чистом созерцании потому, что это последнее есть
только форма чувственности, предшествующая действительному явлению