"Ширли Басби. Сердце обмануть нельзя [love]" - читать интересную книгу автора

выгоревшей на солнце голубой краски стен и вздувшейся белой на колоннах,
от оторванных то здесь, то там ставень. Сломанные ступеньки лестницы и
кое-где обрушившиеся деревянные перила, обрамляющие галерею, дополняли
картину. Но шестнадцатилетнюю Леони Сант-Андре, наследницу увядающего
очарования, это беспокоило мало. Она любила дом, несмотря на все его
недостатки. Это было место, где она родилась и провела всю свою жизнь.
Сант-Андре был ее домом, и она даже не могла представить жизнь в каком-то
ином месте, всегда бурно протестуя против любых попыток переезда.
Но в это лето 1799 года не все ладилось с ее любимым домом, и она
лучше других знала это, поскольку с тринадцати лет была вынуждена вести
бухгалтерские книги. С тех пор, как из-за карточных долгов деда, съедавших
весь доход от плантации, управляющего пришлось уволить. За управляющим
последовали рабы, а без них некому стало работать на полях индиго, а без
индиго не стало денег, а без денег...
Ax! - подумала с отвращением Леони, захлопнув бухгалтерскую книгу в
кожаном переплете, которую она внимательно изучала. Ее тонкая загорелая
рука непроизвольно играла золотым распятием, свисавшим с шеи на тонкой
цепочке.
Выкупить закладные, которыми дедушка сорил по всему Нью-Орлеану, и
оставить что-то себе на жизнь, думала она сердито, удастся только в том
случае, если дедушка прекратит игру.
Горько вздохнув, она устремила взгляд через стволы поросших мхом
дубов к кружащей водоворотами Миссисипи. Ее глаза цвета морской волны
сузились от яркого солнечного цвета.
Бог мой! Но я должна что-то решить для себя в ближайшем будущем,
подумала она про себя.
Леони не была красавицей, по крайней мере в обычном смысле этого
слова. Страстная, экзотичная, поражающая воображение - все это более точно
"соответствовало бы ей. Но даже такие слова не смогли бы точно передать
удивительное впечатление, производимое золотистой кожей, ярко-красными
губами, искрящимися и слегка косящими зелеными глазами,
золотисто-каштановой копной волос, которые небрежно взъерошенными локонами
спадали на ее плечи.
Ее губы были полноваты, возможно даже слишком, но тонко очерчены и
часто улыбались, скулы слегка выступали, нос был прямой и красивой формы.
И благодаря миндалевидным зеленым глазам, обрамленным длинными изогнутыми
ресницами и тонкими золотисто-коричневыми бровями, она выглядела, как
дикая болотная кошка, принявшая, благодаря волшебству, человеческое
обличье.
Она была миниатюрной, но казалась еще более хрупкой, чем в
действительности. Форму ее юной груди подчеркивало шерстяное платье, из
которого она уже выросла, в то время, как высокая талия платья скрывала
излишнюю худобу бедер и фигуры, обнажая изящные лодыжки, босые ноги и
тонкие руки, схваченные аккуратно скроенными пышными рукавами.
Босые ноги и вылинявшее желтое платье свидетельствовали о том, что
Леони не думала о моде. Единственное ее украшение - изящное распятие
принадлежало ее матери, и Леони очень его берегла. Одежда, которой Леони
мало занималась, предназначалась лишь для того, чтобы прикрыть наготу.
Финансовое положение семьи - вот что ее по-настоящему заботило и о чем она
еще раз себе сердито напомнила, вставая из-за конторки и выходя на улицу.