"Антон Блажко. Единственный чеченец и другие рассказы " - читать интересную книгу автора

где-нибудь дежурного из больных и хилых понять было можно. В расположении
имелся отдельный господский сортир, меньше и чище, но им пользовались в
основном старшие офицеры, упрямый капитан предпочитал общий ввиду
стратегической близости и известного военного демократизма - командир, но не
барин. Окончив ВВшное училище, когда в дипломах еще не значилось "юрист", он
мог начистить повару рыло за промашку с обедом для роты и удрючить ее же в
грязи строевой при чьей-нибудь вине. Солдаты предпочитали его напарника,
полуштатского Федорина, который в их жизнь не лез и умеренно использовал
привилегии офицера крепостной армии, наличествовавшие и здесь.
Ложка у Баранова была складная, из походного набора в кожаном чехле.
"Инструмент" все предпочитали носить с собой, Бог весть, где выпадет
подкрепляться в следующий раз. Капитан вообще с чувством и толком относился
к экипировке и снаряжению, имел в арсенале закордонный рюкзак, сжимавшийся в
комок спальник, водоотталкивающий обувной крем и пружинящие стельки. Особую
гордость вызывал "Золинген" в кожаных ножнах и пижонский разгрузник, он же
тканевый бронежилет с карманами, ремнями, "липами" и чем-то вроде кавказских
нагрудных патронташей для газырей. От прямого попадания не спасали и штатные
стальные, почему командиры манкировали ими, а даже удержанная спецматериалом
железка могла ушибить тело до смерти. Тем не менее временный ротный
неизменно таскал свой прикид, игнорируя легкую зависть и шутки коллег.
Черпая расползшуюся волокнистую массу, он сказал:
- Возьми воды, если поздно вернемся, хоть пыль смоем. Мандавохи скоро
начнут грызть, в баню надо.
- С пивом и бабами?
- Пойдет с пивом...
Отсутствие мелочей, создающих комфорт цивилизованной жизни, тяготило
часто острее всего. Странно было думать, что в ста километрах к северу люди
ходят по асфальту среди целых домов, смотрят телек, достают из холодильников
ту же запотевшую бутыль... Полоскались тут от случая к случаю, ковшиком из
ведра в дранной старой палатке, по тягомотности процедуры большей частью не
прибегая к ней совсем. Вода тоже составляла проблему, ее возили из села, где
имелась артезианская скважина, насос и дизель таскали ежедневно свой.
Поблизости бурчала стремительная грязная речка, переполнявшаяся в дожди, там
мыли технику и бултыхались иногда в жару, хотя воины стращали друг друга,
что выше по течению гадит и мрет скот, а "чехи" подсыпают дуста. Поредевшую
худобу ныне далеко не гоняли, а отравить напрочь быстрый ручей сумел бы
разве что Бен Ладен, навалив "КАМАЗАМи" мышьяк или трупов. Дохляк в водоемах
тут был не редкость, колхозных прудов следовало остерегаться, но из луж пьют
только по безвыходности в разгар боев. А став на очередном месте, ставят
тыловикам задачу наладить обеспечение, и те ее худо-бедно выполняют.
По другую сторону холма торчал у подошвы круглый бетонный колодец с
разбитыми поилками, точно памятник угасшему животноводству. Из него поначалу
и наладили добычу питьевой воды, отменной в здешних краях. На месте основной
дислокации части, среди приволжской степи, жидкость возили цистернами, перед
употреблением отстаивали и сливали меньше половины, выплескивая оставшийся
йод. Но весной случилось ЧП, повергшее батальон в полную небоеспособность:
личный состав, включая командный, сразила неведомая чума. Людей трясло,
выворачивало, жгло температурой, ноги пухли до слоновьих размеров, теряя
способность ходить. Часовым раздали валенки вместо сапог, чтобы выдерживать
смену, они взбирались коленями на ящики, привалясь к какому-нибудь стояку.