"Николас Блинкоу. Наркосвященник " - читать интересную книгу автора

даже не знала, что и ответить, лишь тихонько посмеивалась. Затем София
услышала звук его шагов - словно мешки с мокрым песком прошлепали по
каменному полу. Тони был ужасно толстым. По такой жаре он выделял столько
пара, что трудно было сфокусироваться на нем самом - мерцающем будто мираж.
Может, Самира так трепетно относилась к Тони Хури именно из-за того
туманного романтического облика, который так часто встречается в египетских
мыльных операх и в котором он пред ней неизменно представал. Хотя София при
желании могла вызвать в памяти и те времена, когда дядюшка искрил большим
блеском, чем сейчас. Труднее было вспомнить, чем он тогда занимался.
Таинственная дымка окутывала славу тех дней, и только экстрасенс смог бы по
кусочкам докопаться до правды. Ясновидящий или историк.
Лишь со второй попытки Тони удалось достаточно высоко задрать ногу,
чтобы перешагнуть шнур от приемника и присоединиться к брату и Эдварду
Салману.
- Какие новости? - спросил он.
- В Бейт-Джале за универмагом Зузу найдено тело юриста, - сказала
София.
- О боже, боже, боже! Что-нибудь еще?
- Нет. - Это был уже Эдвард Салман. - Все то же самое. То же, что и
вчера.
- А я думал...
- Юрист закрыл тему.
Элиас оперся на свои шишковатые артритные руки и поднялся из кресла
навстречу брату. Они трижды поцеловались, потом Тони повернулся к Эдварду
Салману, и церемония повторилась. Они приветствовали друг друга именами
старших детей: сначала шел Абу Юсуф, затем Абу Чарли в честь сына Тони,
который учился в Штатах, и в самом конце Абу София - единственный ребенок
Элиаса.
София подождала, когда сможет поцеловать дядю Тони, и пообещала
принести ему побольше лимонаду. А он сказал, похлопывая себя по животу, что
да, ему требуется новый долив воды в оазис.
Все трое собрались, чтобы обсудить одну проблему Элиаса. Стоя у
раковины, София прекрасно видела всю эту проблему из кухонного окна. Это был
небольшой клочок земли, который окружал их двор и отделял от новых соседей -
семьи аль-Банна. Земля эта представляла собой полузаброшенный склон холма,
покрытый небольшими желтыми камнями, образовавшимися при разрушении старых
террас. Когда-то там сажали виноград, но сейчас осталось лишь несколько
оливковых деревьев. Элиас Хури обычно говорил всем, что купил эту землю,
чтобы построить дом для своего сына, но так как сыном он до сих пор не
обзавелся, то самое время ее продать. Кто-то спросил его, почему он не
построит там дом для своей дочери, и София хорошо запомнила его ответ:
неужели они в самом деле думают, - сказал тогда отец, что он вправе
указывать своей дочери, где ей жить, при этом он всем видом показывал, как
его тут не понимают. Элиас Хури не был слабым человеком, нет, просто он
очень отличался от типичных жителей Вифлеема. София знала, что ему не по
силам тягаться с ними, даже если бы он и не был таким больным.
Однако отец не сказал всей правды насчет этой земли. И продавал он ее
как раз потому, что пытался указывать Софии, где жить. А хотел он, чтобы она
вернулась во Францию или куда-нибудь еще за границу. На учебу в университете
можно было бы получить стипендию, хотя оставались еще расходы на жизнь.