"Джеймс Блиш. День статистика" - читать интересную книгу автора

-- С удовольствием.

Очевидно, эта девушка служит совсем недавно, ведь знаменитый писатель не
просто дворянин, но награжден орденом За заслуги, а значит, его надо величать куда торжественней; впрочем, по слухам, Дарлинг равнодушен к таким
пустякам и уж наверно даже не подумал бы поправлять горничную.

Она провела гостя через просторную столовую, где дубовые балки потолка
низко нависали над головой, а очаг сложен был из самодельного кирпича, отворила стеклянную дверь в глубине, и Уиберг оказался в саду. Сад размером
примерно в пол-акра--розы, еще какие-то цветущие кусты, их огибают посыпанные песком дорожки, тут же несколько старых яблонь и груш и даже одна
смоковница. Часть земли отведена под огород, в уголке под навесом высажены
какие-то растеньица в горшках; от дороги и от соседей все это заслоняют плетень из ивовых прутьев и живая изгородь--стена вечнозеленого кустарника.

Но любопытней всего показался Уибергу кирпичный флигелек в глубине сада,
предназначенный для гостей или, может быть, для прислуги. В некрологе сказано, что тут есть отдельная ванная (или туалетная, как до сих пор деликатно
выражаются англичане из средних слоев); в этой-то пристройке Дарлинг писал
свои книги в пору, когда с ним еще жила семья. Вначале у домика была островерхая черепичная крыша, но ее давно почти всю разобрали, чтобы оборудовать
знаменитую маленькую обсерваторию,

Здешние края не слишком подходили для астрономических наблюдений, даже
когда самого Дарлинга еще и на свете не было,-- думал Уиберг,-- а впрочем,
наверно, Дарлинга это мало трогало. Он любитель наук (однажды назвал их
лучшим в мире спортом для созерцателей) и свою обсерваторию построил
не для настоящих изысканий -- просто ему нравится смотреть на небо.

Уиберг заглянул в окно, но внутри не осталось и следа былых занятий владельца; видно, теперь этим домиком пользуется только горничная. Уиберг вздохнул. Он был человек не слишком чувствительный -- просто не мог себе этого
позволить,-- но порой его и самого угнетала его профессия,

Он опять пошел бродить по саду, нюхал розы и желтофиоли. В Америке он
желтофиолей никогда не видал; какой у них пряный, экзотический аромат... так
пахнет цветущий табак, а может быть (вдруг подсказало воображение), травы,
которыми пользовались для бальзамирования в Древнем Египте.

Потом его позвала горничная. Опять провела через столовую и дальше, по
длинной и просторной, сворачивающей под прямым углом галерее с камином
из шлифованного камня и стеной, сплошь уставленной книжными полками, к лестнице. На втором этаже помещалась спальня хозяина дома. Уиберг шагнул к двери.

-- Осторожно, сэр! Голову! -- крикнула девушка, но опоздала, он не успел
нагнуться и ушиб макушку.
В комнате раздался смешок.

-- Вам не первому досталось,--произнес мужской голос.--Если несешь сюда
кой-что за пазухой, лучше поостеречься, черт подери.
Ударился Уиберг не сильно и тотчас про это забыл.

Эдмунд Джерард Дарлинг в теплом клетчатом халате, опираясь на гору подушек, полусидел в огромной постели -- на пуховой перине, судя по тому, как
глубоко утонуло в ней худое, слабое тело. Все еще внушительная грива волос,
хоть они и поредели надо лбом по сравнению с последней фотографией, что
красуется на суперобложках, и все те же очки -- стекла без оправы, золотые
дужки. Лицо его, лицо старого патриция, несмотря на болезнь, чуть пополнело,
черты отяжелели, появилось в них что-то от доброго дядюшки--странно видеть