"Лоуренс Блок. После первой смерти" - читать интересную книгу автора

Я вполне мог оставить все как есть. Я был там, где, как я считал, мне и
было место. Я мог остаться там навсегда. Но меня уже затянуло в коленвал
свободы. Как водитель, зачарованный плавным ходом своей машины, пропускает
поворот и на полной скорости влетает на территорию совсем другого округа,
так и я очертя голову бросился торить пути к освобождению. Я мчался по
дороге, и у меня и мысли не было остановиться и узнать направление.
Мой судебный иск послужил примером для остальных. Я пробил дыру в
тюремной стене, и в нее за мной устремились несколько заключенных.
Исполнение наших приговоров было отложено, и общество могло или освободить
нас, или устроить повторное разбирательство. Большинство из нас не могли
снова предстать перед судом: вещественные доказательства были потеряны или
их вовсе никогда не существовало, свидетели умерли или исчезли. Одним
словом, мы оказались на свободе - я, Турок Вильямс, взломщик сейфов Джекл и
другие, имена которых я забыл.
А теперь эта мертвая девушка, - а я не мог снова оказаться по ту
сторону. Это было исключено. Абсолютно.
На полу лежал нож. Насколько я мог судить, я никогда его раньше не
видел. Но это не имело значения. Насколько я мог судить, я никогда раньше не
видел ни этой девушки, ни этой комнаты. Вероятно, я купил нож днем в субботу
и воспользовался им уже в субботу вечером. Он еще мог послужить мне. Можно
пустить себе кровь, надрезать кожу на запястьях. Можно снова пойти в ванную,
лечь в теплую воду, вскрыть вены и истечь кровью, как Цицерон. Или
перерезать себе горло, как я перерезал горло этой девушке. Вулф Тоун,
посаженный в тюрьму после ирландского восстания 1798 года, перепилил себе
горло перочинным ножом. Способен ли я на такой шаг? Дрогнет ли рука?
Окажется ли боль сильнее решимости? Или намерение просто рассыплется на
полпути, побежденное желанием жить и страхом смерти?
Я так и не поднял нож - даже попытки не сделал. Я стоял и смотрел на
него, и мне хотелось курить. Мне хотелось подобрать нож. Мне хотелось
умереть. Но дальше мыслей дело не шло.
О том, чтобы покончить с собой, и речи не было. По крайней мере,
сейчас. В полицию я тоже не мог пойти. И в этой комнате я тоже больше не мог
оставаться. Ни за что.
Я ощупал свои джинсы, стараясь снова не запачкать руки. Карманы были
пусты. Я искал сигареты, но сигарет не было. Бумажник тоже пропал.
Неудивительно. После такой ночи как правило просыпаешься без часов и
бумажника. И то и другое теперь пропало. Что ж, это в порядке вещей.
Очевидно, перед тем, как я подцепил девицу, меня ограбили. Может быть, так
все и было: она заговорила о деньгах, а денег у меня не было, и я психанул.
Может быть...
Нет. Я все еще не хотел ни о чем вспоминать. И строить предположения
тоже не хотел - пока.
Я просто хотел уйти.
Я снова пошел к двери и открыл ее. Теперь в гостинице было шумно.
Просыпались и выходили постояльцы. Слегка приоткрыв дверь, я стал ждать,
поглядывая в щелку. Мимо двери прошла пара - высокий худой мужчина с усталым
лицом и светлыми взъерошенными волосами и маленькая худая негритянка. На его
лице отражался стыд, на ее лице - усталость. Открылась одна из дверей, и
появился молодой человек весьма женственной наружности. Едва он ушел, из
того же номера вышел моряк: его лицо выражало те же утомление и стыд, что и