"Лоуренс Блок. Взломщик, который цитировал Киплинга ("Берни Роденбарр" #3)" - читать интересную книгу автора

при подобных обстоятельствах и обеспечивают безотказное действие охранной
сигнализации. (Это может иметь своеобразные последствия при случайных
отключениях электроэнергии.)
Ну да ладно. Короче говоря, я воспользовался проводами собственного
изготовления. Я тщательно вплел и соединил их с проводами охранной системы,
аккуратно обмотал изоляционной лентой, и к тому времени, когда я закончил
работу, система функционировала так же исправно, как и раньше, но дверь
кухни она уже не защищала. Теперь через эту дверь мог пройти парадным
аллюром целый кавалерийский полк, не вызвав со стороны NCN-30 никакого шума
и гама. Осуществление такой операции не под силу заурядному взломщику, и
разве не счастье, что ваш покорный слуга не относится к их числу?
После того, как датчики сигналов тревоги на кухонной двери были
отключены, я переключил свое внимание на саму эту массивную дубовую дверь и
систему ее замков. Основной замок я открыл с помощью отмычки, но оставались
еще два других, более сложных замка - "сегал" и "рэбсон". С фонариком в
одной руке и связкой специнструмента, состоящего из спиц, отмычек, щупов и
зондов, - в другой я трудился над замками, то и дело прикладывая ухо к
толстой двери. Когда щелкнул последний из кулачков, я повернул ручку двери и
потянул ее на себя. Тщетно! Попробовал толкнуть. Не поддалась.
С внутренней стороны двери находилась задвижка. Я прошелся лучом
фонарика по дверной щели сверху вниз, пока не обнаружил ее. Затем я просунул
в щель лезвие тонкой пилы - инструмента собственного производства,
изготовленного из слесарной ножовки, - и перепилил стержень задвижки. Я
снова попытался открыть дверь - она сдвинулась на три дюйма и остановилась,
удерживаемая, как вы правильно догадались, еще и цепочкой. Разумеется, я мог
бы перепилить ее с той же легкостью, но зачем? Проще было просунуть руку в
трехдюймовую щель и отвинтить проушину цепочки из ее гнезда.
Я распахнул дверь настежь, завершая противозаконное вступление в чужие
владения, подготовленное с мастерством, которое привело бы в восторг самого
отъявленного мошенника. С минуту я просто стоял на месте, разгоряченный и
сияющий. Затем закрыл дверь и запер все замки. Я ничего не мог поделать с
перепиленной задвижкой, но чуть задержался, чтобы ввинтить проушину цепочки
на свое место.
После этого я отправился исследовать дом.

* * *

Ничто не может сравниться с этим!
Забудьте все, что я наговорил Рэю Киршману. Действительно, я старею.
Действительно, я содрогаюсь от мысли, что меня могут изорвать в клочья
сторожевые псы, или застрелить в порыве гнева домовладельцы, или упрятать в
глухую камеру каторжной тюрьмы власти. Верно, верно, все это верно, ну и что
же из этого? Ни одна из этих угроз не стоит и ломаного гроша, когда я
оказываюсь в чьем-либо жилище - и все его добро лежит передо мной, как на
банкетном столе. Боже мой, не так уж я и стар и не так уж сильно напуган!
Но я не горжусь этим. Я мог бы наболтать целую кучу всякой чепухи о
личности преступника, действительно реального героя нашего времени, но для
чего? Я сам в это не верю. Я не строю никаких иллюзий относительно
преступников, и самое худшее, что было связано с тюремной жизнью, - это
неизбежность общения с ними. Я предпочел бы жить как честный человек среди