"Валерий Большаков. Кентурион " - читать интересную книгу автора

что плещется к югу от бухты Эвност. Селение тех рыболовов звалось
по-египетски, эллины выговаривали его так: Ракотис. Повелением Александра на
берегах, где рыбари собирали навоз на растопку и сушили сети, заложили
великолепный город. Попечением эллинских царей Птолемеев Александрия шла в
рост, застраивалась и украшалась. Ко времени правления императора Адриана
город сей по блеску не уступал Риму, и народу тут проживало не меньше, если
не больше, чем в "Столице Мира". А Ракотис хоть и не стал центром
Александрии, но остался ее маленьким ядрышком, довольствуясь статусом
квартала. Проживали здесь почти что одни египтяне, и повсюду на узких
улочках Ракотиды мелькали их смуглые спины. Редко-редко между египетскими
схенти - набедренными повязками с поясами - попадались эллинские хитоны и
химатионы, а уж о римских туниках и говорить нечего. Римлян в Ракотисе не
жаловали.
Уахенеб с удовольствием переоделся и нацепил привычную схенти. Напустил
сверху нарядный передник, сунул ноги в сандалии, плетенные из тростника, и
отправился на задание. Галлу Кадмару пришлось нелегко - ему, привыкшему к
штанам, было неловко щеголять, обмотав чресла куском тонкого египетского
льна. Что за дурацкая ткань! До того тонка, что тело просвечивает даже через
пять слоев... И это одежда?! Но приказ есть приказ, и Кадмар с отвращением
влез в схенти.
- И где этот... Серапейон? - пробурчал он, ежась под взглядами
прохожих.
- Сейчас выйдем, увидишь, - ответил Уахенеб и улыбнулся: - Что ты весь
зажался? Стесняешься? Я помню, в бой ты и вовсе голым ходил!
- Так то голым... А я в женской одежке!
Фиванец тихо рассмеялся, щеря белые зубы.
- Я от тебя в шоке! Наши женщины не носят схенти. Успокойся! И
расслабься. Вон, гляди!
Мимо, семенящей походкой, прошли две взрослые девушки, затянутые в
каласирисы. Египтянки щебетали о своем, девичьем, и не обращали внимания на
жадные взоры Кадмара, бросаемые на их бедра, туго обтянутые тканью, на
маленькие, упругие груди, почти не скрытые под широкими лямками, на изящные
ступни в посеребренных сандалиях.
- Понял? - коротко спросил египтянин.
- Угу... - выдавил галл, выдыхая и расправляя плечи. - Пошли!
- Пошли.
Серапейон, окаймленный четырьмя сотнями колонн, возвышался по середине
обширной площади вблизи южных стен города, на искусственной возвышенности,
забранной в лестницу из сотни ступеней. Склонив голову, Уахенеб поднялся
наверх и прошел за колоннаду, где открывался обширный храмовый двор. В
глубине двора круглилась колонна Помпея высотой в пятьдесят пять локтей.[19]
Два обелиска с золотыми нашлепками на макушках почтительно соседствовали с
помпеевским столпом. Но взгляды верующих обращались не к этим вертикалям, а
к статуе божества, выполненной из золота и слоновой кости.
Серапис[20] был изваян в виде зрелого мужа с корзиной зерна на голове,
закутанный в плащ, стоявший на спине каменного крокодила. Несмотря на
бороду, лицо божества казалось женоподобным, да и длинные волосы его были
уложены на женский манер. В левой руке Серапис держал линейку для отмера
разливов Нила, правой усмирял чудовищную тварь о трех головах. Средняя
голова чудища, голова львицы Сох-мет, олицетворяла настоящее, а две другие,