"Эми Блум. Любовь - не пирог " - читать интересную книгу автора

работала в архитектурной фирме, которую основал ее дед...
Когда все соболезнователи покинули дом, господин Декуэрво передал нам
очень добрую записку от Гизелы. Внутри был мамин портрет, выполненный пером
и тушью. Потом мужчины уселись в гостиной с двумя рюмками и бутылкой
шотландского виски. О нас с сестрой они словно забыли: поставили пластинку
Билли Холидей и под звуки ее бархатного голоса принялись пить и горевать
всерьез. Мы с Лиззи пошли на кухню и решили съесть все сладости, которые
натащили гости: домашние пирожки, струдель, орешки, сладкий картофельный
пирог и шоколадный торт миссис Эллис с начинкой из шоколадного суфле. Мы
поставили две тарелки, налили две кружки молока и приступили.
- Знаешь, - проговорила Лиззи с набитым ртом, - когда я приезжала
домой в апреле, он звонил каждый день. - Она мотнула головой в сторону
гостиной.
Было непонятно, одобряет она или осуждает. Я своего мнения на этот счет
тоже не имела.
- Она называла его Боливар.
- Что? Она же всегда называла его Гаучо! И мы поэтому не называли его
никак.
- Знаю. Но весной она называла его Боливар. Эл, она говорила с ним
каждый божий день и называла его Боливар...
По лицу Лиззи бежали слезы. Как же нам не хватало сейчас мамы: она бы
погладила ее мягкие, пушистые волосы, она бы не позволила ей сидеть и
захлебываться слезами. Я потянулась через стол, взяла Лиззи за руку. В
другой руке я по-прежнему держала вилку. Мне вдруг показалось, что мама
смотрит на меня - с улыбкой и легким прищуром. Она всегда так смотрела,
когда я упрямилась и не желала что-нибудь делать. Я отложила вилку, обошла
стол и обняла Лиззи. Сестра прильнула ко мне, точно обессилев, точно в ее
теле не осталось ни единой кости.
- После третьего звонка я спросила ее прямо, - произнесла Лиззи,
уткнувшись мне в плечо.
- Что она сказала? - Я чуть отстранила Лиззи, чтобы услышать ответ.
- Она сказала: "Ну конечно, он всегда звонит в полдень. Он знает, что
в это время у меня больше сил". А я объяснила, что спрашиваю не об этом: я
не знала, что они так близки.
- Прямо так и бухнула?
- Да. А она сказала: "Дорогая, никто не любит меня так, как Боливар".
Тут я вовсе не нашлась, просто сидела и думала: хочу ли я вообще про это
слушать? Потом она заснула.
- Ну и что ты думаешь?
- Не знаю. Я собиралась спросить ее снова...
- Ну, Лиззи, ты даешь! - не выдержала я. Она действительно
потрясающая, моя сестра. Тихоня, но умеет встревать в такие ситуации и
разговоры, в которых я себя просто не представляю.
- Мне даже спрашивать не пришлось, потому что она сама завела разговор
на следующий день, сразу после его звонка. Положила трубку - такая
изможденная, вся потная от усилия. Но улыбалась. Она посмотрела на
карликовые яблони в саду и произнесла: "Когда я познакомилась с Боливаром,
яблони были в цвету, он же хотел поставить в саду, как раз на их месте,
большую скульптуру и предложил попросту выкорчевать деревья. Я заметила, что
соревноваться с природой по меньшей мере самонадеянно. Тогда он предложил