"Маргарита Бобровская. Домовой (Рассказы дяди Васи) " - читать интересную книгу автора

смотреться! А еще я постоянно ловил себя на мысли: "Где достать борону?"
Твердо зная, что история эта покоя не даст, я решил проверить рассказ
Серафимыча на деле.
На следующий день я отправился на поиски бороны. Облазил всю Стрельну -
так и не нашел. Да и не хотел находить, представляя ее размеры и вес. Все
равно что тащить на чердак ковш от бульдозера! Так вот, возвращаюсь я с этих
поисков, захожу в наш дворик. А моя жена под окошком какие-то цветы сажает.
Лейки-лопатки на земле, а у завалинки, сиротливо так, стоят грабли - как
будто на меня смотрят! "А чем, собственно, грабли от бороны отличаются? Все
то же самое, только с черенком, и нести легче!" От радости чуть не
подпрыгнул! Ну, думаю, теперь только праздника дождаться.
Ждать пришлось недолго - в делах дни пролетели, и наступил канун
Троицына дня. На мое счастье, начались белые ночи, и в чердачное окно на
чердак проникал хоть и тусклый, но свет.
Как только настал вечер, в меня будто бес вселился: выйду, посмотрю на
лестницу - рано еще: то мужики покурить соберутся, то женщины посплетничать
остановятся. Часам к одиннадцати все угомонились и разошлись. Жена моя тоже
уснула. Я тогда взял грабли и дверь тихонько прикрыл. А свет везде
погасили - коридор темный, хоть глаз выколи. Да такая меня жуть взяла, аж
коленки дрожат. Но отступать поздно - Троица раз в год бывает. Поднялся я по
лестнице, открыл люк, а грабли не лезут! Я и так их, и сяк - широкие больно!
Еле-еле втиснул их бочком, а потом влез сам. Дрожу весь, как лист
осиновый, - с чего? Непонятно. Ничего еще не увидел! Пыльно на чердаке,
окошко маленькое, грязное. Как глаза привыкли, стал этот боров искать. А
трубу сбоку заставили каким-то хламом: и коробки там, и кровати - чего
только не натащили! Обхожу я этот хлам, а за ним, на борове, домовой сидит,
в шапке! Ну все, как Серафимыч говорил!
Я остолбенел... Стою с открытым ртом, в грабли вцепился! А домовой не
шевелится, голову на грудь уронил и спит будто. Даже лица не видно - мое оно
или чужое. Тут я вспомнил, что задерживаться нельзя, сдернул с его головы
шапку и вроде бежать, но, от страха наверное, замялся и думаю: а зачем мне
эта шапка понадобилась? Ну неужели я на шабаш летать буду? И вообще, как мне
с ней обращаться? Наизнанку ее выворачивать или задом наперед надевать?
Нашел время думать! Домовой тем временем проснулся и замычал что-то
нечеловеческое! Я грабли подхватил и назад. Помню, что спиной поворачиваться
нельзя, и пячусь задом. А сила эта нечистая вдруг встала и пошла на меня!
Мычит и руками машет! И откуда прыть у меня взялась? Я как затрусил, да и
забыл, что люк открыт. Ну и ухнул туда! Спасибо граблям, что сразу туда не
пролезли, а то не собрать бы мне костей! Повис я, значит, на граблях,
держусь за палку, ноги барахтаются - лестницу ищу. А она, зараза,
заскользила и сползла бесшумно по стеночке. Тут я голову поднял и вижу, что
домовой этот ко мне из люка наклоняется - черный весь, как черт, страшный! Я
заорал благим матом на весь дом и палку с перепугу выпустил. Треснулся об
пол, и все. Не помню ничего, наверное, сознание потерял. Очнулся, а вокруг
меня мужики - кто с ножами, кто с топорами - подумали, что воры залезли.
Они, конечно, спрашивают, что я на чердаке делал-то? Ну я и рассказал все,
как есть. Те, кто со мной рассказ Серафимыча слышали, смекнули, что к чему,
и как покатятся со смеху! А я сижу, как дурак, ничего не понимаю. Тут один
говорит: "Серафимыч! А ты-то что на чердаке забыл?" Я поднял голову, а надо
мной, господи помилуй, домовой стоит! Я пригляделся-и впрямь Серафимыч!