"Жан Бодрийяр. Символический обмен и смерть" - читать интересную книгу автора

социальной критики. Так и бартовская модель коннотации, при всей
ограниченности своей диалектики, открывает, казалось бы, перспективу
преодоления знака-мифа - как в направлении его логической критики, с помощью
метаязыка, так и в направлении его творческого "переигрывания",
ремифологизации, включения в новую коннотативную схему. О таком
полугипотетическом решении писал сам Барт, усматривая тому некоторые примеры
в современной литературе (у Флобера в "Буваре и Пекюше", у Сартра в
"Некрасове"):
[...] возможно, лучшее оружие против мифа - в свою очередь
мифологизировать его, создавать искусственный миф; такой реконструированный
миф как раз и оказался бы истинной мифологией. Если миф - похититель языка,
то почему бы не похитить сам миф? Для этого лишь нужно сделать его исходным
пунктом третичной семиологической цепи, превратить его значение в первый
элемент вторичного мифа.[25]
Учитывая важность бартовских "Мифологий" в идейной структуре
бодрийяровского "Символического обмена...", есть основание видеть в
предисловии к этой последней книге прямую полемику с Бартом, хотя имя его
здесь и не названо. Бодрийяр оценивает идею "превзойти систему в симуляции"
(наст. изд., с. 45), то есть построить из социально наличных симулякров свои
собственные, творческие и субверсивные:
Симулякрам третьего порядка следует [...] противопоставлять как минимум
столь же сложную игру - а возможно ли это? [...] Может быть, изобретать
симулякры логически (или алогически) высшего порядка, более высокого, чем
нынешний третий, выше всякой детерминированности и недетерминированности -
но будут ли это еще симулякры? На более высоком уровне, чем код, пожалуй,
оказывается одна лишь смерть [...] (наст. изд., с. 44-45).
В игре надстраивающихся друг над другом подобий ("гиперреальности",
"трансполитики" и проч.) господствующий строй симулякров в конечном счете
всегда опережает своих критиков, и сколько они ни пытаются переиграть и
низвергнуть его, их "революция "отстает на одну войну" от способа репрессии"
(наст. изд., с. 211),[26] - то есть при подобных попытках борьбы с
симулякрами третьего порядка фактически воспроизводится, с запозданием на
одну фазу, типичная темпоральность симулякров второго порядка, время вечного
запаздывания! Бодрийяр и здесь "радикализирует" Барта, в отличие от него он
лучше видит способность ложных подобий, во-первых, образовывать единую
связную систему, а во-вторых, стремительно развиваться в режиме
потенциализации, недиалектического самопреодоления, позволяющего им
интегрировать, "перехватывать" любые оппозиционные - в том числе и
симуляционные - проекты и семиотические коды. Впрочем, следует признать, что
"сильный" режим симулятивной темпоральности сформулирован у Бодрийяра
гораздо менее четко, чем "слабый" (соответственно нам здесь пришлось сделать
значительно большие усилия для его реконструкции), и мы еще увидим, что в
конечном счете это отразилось на идейной стройности всей его концепции и на
ее статусе в культуре.
Логика симуляции делает неприменимой еще одну темпоральную схему,
связанную с диалектической логикой, - эсхатологию. Бодрийяр понимает
сущностную необходимость апокалиптических мечтаний для человеческого
сознания: в то время как официальная церковь "живет отложенной вечностью", в
народных верованиях всегда присутствует противоположное устремление:
"Первоначально толпы христиан не верили в посмертный рай или ад; по их