"Фред Бодсворт. Чужак с острова Барра (роман) " - читать интересную книгу автора

любимого лакомства.
Спустя час или два он полетел обратно, в укромное местечко на
подветренном берегу острова, попить и поесть песку, необходимого ему для
пищеварения. Смешанный с содержимым желудка песок служит птицам как зубы
млекопитающим. Его голод утих, но он снова полетел на махэйр кормиться.
Теперь он делал это не торопясь, оставляя нетронутыми траву и клевер и
выбирая только корешки лютика и мясистые узлы листьев у их основания.
Часа за два до рассвета он наелся и перестал щипать траву. В обычных
условиях он, прежде чем лететь в открытое море, подождал бы восхода
солнца, но в эту ночь его терзала тревога и беспокойство, смущало
странное поведение океана, и он стремился к единственному успокоению,
какое только знал, - стремился в открытое море. Там он отдохнет до
рассвета, а потом отправится в долгий полет - в Арктику.
Едва он успел пересечь полосу прилива на пути в открытое море, как
ему попался навстречу пестробрюхий большой буревестник. Буревестник
летел вяло и сбивчиво, смутно выделяясь на сером ночном небе. Гусь знал,
что буревестник - птица далеких океанских просторов, лежавших вдали от
суши, птица вроде альбатросов и тайфунников, которые в еще большей
степени были обитателями открытого моря, чем даже белощекие казарки.
Хотя в основном их жизнь и проходила в море, казарки все же были крепко
привязаны к земле и, не считая времени перелетов, редко удалялись больше
чем на десять миль от отмелей, где кормились каждую ночь. Буревестники
же так сторонятся суши, как большинство сухопутных птиц сторонится моря.
Белощек летел четверть часа над морем и за это время увидел еще двух
буревестников, подобно призракам проскользнувших по ночному небу. И тут
странное приближение к суше морских птиц открыло ему смысл других
непостижимых событий ночи, он понял теперь, что значили громадные,
глубинные, не гонимые никакими ветрами валы, и клубы облаков,
стремительно затянувших на закате все небо, и этот загадочный высокий
прилив. Где-то там, далеко в море, бушевал яростный шторм, двигавшийся
на восток, к европейскому побережью, и морские птицы, ища спасения,
летели от него.
Белощек расправил мощные крылья и скользнул вниз. Вытянув свои
перепончатые лапы, подобно самолету, выдвигающему шасси, и взметнув
небольшое белое облачко, он опустился на воду. Валы поднялись еще выше,
но, так как в воздухе по-прежнему не чувствовалось ни малейшего
движения, оставались плоскими и гладкими.
Ему было нелегко заснуть - одиночество давило на него, словно некая
субстанция, растворенная в самом воздухе. Голова у него разламывалась от
внутреннего разлада и нерешительности. Дальние северные гнездовья
магически притягивали и манили его, но решение пуститься в долгий
морской перелет далось ему нелегко, потому что и море и воздух бурлили,
грозя катастрофой.
Черная ночь медленно сменилась серым, а потом тусклым рассветом.
Когда на освещенном с востока краю неба смутно обозначилась узенькой
полоской гряда холмов на Гебридах, Белощек взлетел. Он набирал высоту до
тех пор, пока острова, резко очерченные белой каймой прилива, не слились
в сплошную черную, бугристую массу. Тогда он круто повернул на
северо-запад - там после шестисотмильного полета над пустынным морем он
вновь встретит корм в исландских фьордах, и, может быть, там его ждут