"Александр Богданов. Красная звезда ("Красная звезда" #1, сб. "У светлого яра Вселенной")" - читать интересную книгу автора

его. Но человечеству не нужен мертвый символ личности, когда ее уже нет.
Наша наука и наше искусство безлично хранят то, что сделано общей работой.
Балласт имен прошлого бесполезен для памяти человечества.
- Вы, пожалуй, и правы; но чувство нашего мира возмущается против этой
логики. Для нас имена вождей мысли и дела - живые символы, без которых не
может обойтись ни наша наука, ни наше искусство, ни вся наша общественная
жизнь. Часто в борьбе сил и в борьбе идей имя на знамени говорит больше,
чем отвлеченный лозунг. И имена гениев не балласт для нашей памяти.
- Это оттого, что единое дело человечества для вас все еще не единое дело;
в иллюзиях, порождаемых борьбой между людьми, оно дробится и кажется делом
людей, а не человечества. Мне тоже было трудно понять вашу точку зрения,
как вам нашу.
- Итак, хорошо это или плохо, но бессмертных нет в нашей компании. Зато
смертные здесь, вероятно, все из самых отборных - не так ли? - из тех,
которые "много и хорошо работали", как вы выражаетесь?
- Вообще да. Мэнни подбирал товарищей из числа многих тысяч, выразивших
желание отправиться с ним.
- А самый крупный после него, - это, может быть, Стэрни?
- Да, если уж вам упорно хочется измерять и сравнивать людей. Стэрни -
выдающийся ученый, хотя и совершенно в другом роде, чем Мэнни. Он
математик, каких очень мало. Он раскрыл целый ряд погрешностей в тех
вычислениях, по которым устраивались все прежние экспедиции на Землю, и
показал, что некоторые из этих погрешностей сами по себе уже были
достаточны для гибели дела и работников. Он нашел новые методы для таких
вычислений, и до сих пор результаты, полученные им, оказались
непогрешимыми.
- Я так его себе и представлял на основании слов Мэнни и первых
впечатлений. А между тем я сам не понимаю, почему его вид вызывает во мне
какое-то тревожное чувство, какое-то неопределенное беспокойство, нечто
вроде беспричинной антипатии. Не найдется ли у вас, доктор, какого-нибудь
объяснения для этого?
- Видите ли, Стэрни - очень сильный, но холодный, главным образом
аналитический ум. Он все разлагает, неумолимо и последовательно, и выводы
его часто односторонни, иногда чрезмерно суровы, потому что анализ частей
дает ведь не целое, а меньше целого: вы знаете, что везде, где есть жизнь,
целое бывает больше суммы своих частей, как живое человеческое тело
больше, чем груды его членов. Вследствие этого Стэрни меньше прочих может
входить в настроения и мысли других людей. Он вам всегда охотно поможет в
том, с чем вы сами к нему обратитесь, но он никогда не угадает за вас, что
вам нужно. Этому мешает, конечно, и то, что его внимание почти всегда
поглощено его работой, его голова постоянно полна какой-нибудь трудной
задачей. В этом он не похож на Мэнни: тот всегда все видит вокруг и не раз
умел объяснить даже мне самому, чего мне хочется, что меня беспокоит, чего
ищет мой ум или мое чувство.
- Если все это так, то Стэрни, должно быть, к нам, земным людям, полным
противоречий и недостатков, относится довольно враждебно?
- Враждебно? Нет; ему это чувство чуждо. Но скептицизма у него, я думаю,
больше, чем следует. Он пробыл во Франции всего полгода и телеграфировал
Мэнни: "Здесь искать нечего". Может быть, он был отчасти прав, потому что
и Летта, который был вместе с ним, не нашел подходящего человека. Но