"Александр Богданов. Красная звезда ("Красная звезда" #1, сб. "У светлого яра Вселенной")" - читать интересную книгу автора

окуляр микроскопа. Я с поразительной ясностью увидел знакомый мне пароход
Северного общества, как будто он находился в нескольких десятках шагов от
меня; изображение в проходящем свете казалось рельефным и имело совершенно
натуральную окраску. На мостике стоял седой капитан, с которым я не раз
беседовал во время поездки. Матрос, опускавший на палубу большой ящик, как
будто застыл в своей позе, так же как и пассажир, указывающий ему что-то
рукою. И все это было за две тысячи километров...
Молодой марсианин, помощник Стэрни, вошел в комнату. Ему надо было
произвести точное измерение пройденного этеронефом расстояния. Мы не
хотели мешать ему в работе и прошли дальше, в "водяную" комнату. Там
находился огромный резервуар с водой и большие аппараты для ее очищения.
Множество труб проводили эту воду из резервуара по всему этеронефу.
Далее шла "вычислительная" комната. Там стояли непонятные для меня машины
со множеством циферблатов и стрелок. За самой большой машиной работал
Стэрни. Из нее тянулась длинная лента, заключавшая, очевидно, результаты
вычислений Стэрни; но знаки на ней, как и на всех циферблатах, были мне
незнакомы. Мне не хотелось мешать Стэрни и вообще разговаривать с ним. Мы
быстро прошли в последнее боковое отделение.
Это была "кислородная" комната. В ней хранились запасы кислорода в виде 25
тонн бертолетовой соли, из которой можно было выделить по мере надобности
10 тысяч кубических метров кислорода: это количество достаточно для
нескольких путешествий, подобных нашему. Тут же находились аппараты для
разложения бертолетовой соли. Далее, там же хранились запасы барита и
едкого кали для поглощения из воздуха углекислоты, а также запасы серного
ангидрида для поглощения лишней влаги и летучего левкомаина - того
физиологического яда, который выделяется при дыхании и который несравненно
вреднее углекислоты. Этой комнатой заведовал доктор Нэтти.
Затем мы вернулись в центральное машинное отделение и из него в небольшом
подъемнике переправились прямо в самый верхний этаж этеронефа. Там
центральную комнату занимала вторая обсерватория, во всем подобная нижней,
но только с хрустальной оболочкой вверху, а не внизу, и с инструментами
более крупных размеров. Из этой обсерватории видна была другая половина
небесной сферы вместе с "планетой назначения". Марс сиял своим красноватым
светом в стороне от зенита. Мэнни направил туда телескоп, и я отчетливо
увидел знакомые мне по картам Скиапарелли очертания материков, морей и
сети каналов. Мэнни фотографировал планету, и под микроскопом выступила
детальная карта. Но я не мог ничего понять в ней без объяснений Мэнни:
пятна городов, лесов и озер отличались одни от других неуловимыми и
непонятными для меня частностями.
- Как велико расстояние? - спросил я.
- Сейчас сравнительно близкое - около ста миллионов километров.
- А почему Марс не в зените купола? Мы, значит, летим не прямо к нему, а в
сторону?
- Да, и мы не можем иначе. Отправляясь с Земли, мы в силу инерции
сохраняем, между прочим, скорость ее движения вокруг Солнца - 30
километров в секунду. Скорость же Марса всего 24 километра, и если бы
летели по перпендикуляру между обеими орбитами, то мы ударились бы о
поверхность Марса с остаточной боковой скоростью 6 километров в секунду.
Это очень неудобно, и мы должны выбирать криволинейный путь, на котором
уравновешивается и лишняя боковая скорость.