"Николай Григорьевич Богданов. В небе - гвардейский Гатчинский (про войну)" - читать интересную книгу автора

института документы и подал заявление с просьбой о приеме в летную школу,
куда вскоре и был зачислен учлетом.
Учеба была разбита на два этапа: осенью и зимой мы изучали
теоретические предметы, весной и летом учились летать. Местом учебы были
классы, ангар и аэродром. Школа была небольшой и размещалась в бывшей
помещичьей усадьбе, в двухэтажном доме. В километре от нее находился полевой
аэродром с двумя ангарами, в одном хранились учебные самолеты, в другом
размещалась ремонтная мастерская. Штат школы был небольшим, теоретической и
практической подготовкой учлетов занимались начальник школы Муратов,
начальник летной части Чулошников, три летчика-инструктора и несколько
техников, политмассовой работой руководил комиссар школы, старый питерский
большевик Бондарев.
На первых порах мы встретились с большими трудностями. Программа учебы
была напряженной до предела. Все хозяйственные работы, охрана ангаров и
складов, ремонт стареньких двигателей и самолетов ложились на наши, еще не
такие уж крепкие плечи.
Зима тогда выдалась суровой, с лютыми морозами, метелями. Вьюги
заметали дороги, не всегда вовремя удавалось подвезти продукты из города.
Бывали дни, когда с пустым желудком, в продуваемой насквозь шинели
приходилось стоять в карауле или выполнять тяжелые физические работы. Часто
по воскресеньям мы, комсомольцы, отправлялись на лыжах в деревни за десятки
километров проводить среди крестьян агитационную работу по коллективизации
сельского хозяйства.
И некоторые учлеты не выдерживали трудностей, уходили из школы.
Вскоре руководство приняло меры, облегчавшие условия нашей жизни и
быта. Мы получили теплое белье и обмундирование, шерстяные свитера, часовых
обеспечили овчинными тулупами и валенками, стали лучше отапливаться классы и
общежития. Всему этому в большой степени способствовал наш комиссар школы
Бондарев. Мы поражались его неуемной энергии, огромной трудоспособности,
сердечной щедрости и простоте. Каждое утро, после построения, он проводил
политинформацию. Не торопясь, обстоятельно рассказывал нам о событиях в
нашей стране и во всем мире, увязывая их с жизнью школы, с нашими задачами.
Когда из-за снежных заносов к шоссейной магистрали невозможно было проехать,
комиссар шел в ближайший колхоз, добывал там подводы, на которых завозили
нам продукты, топливо и все необходимое. В долгие зимние вечера он приходил
к нам в Ленинскую комнату, много и интересно рассказывал об Октябрьской
революции, гражданской войне, непосредственным участником которых он был.
Его можно было видеть на заседании комсомольского бюро, среди членов
редколлегии стенной газеты, в классе самоподготовки, в караульном помещении,
в столовой, где он интересовался качеством пищи. Весь день проводил он в
стенах школы, хотя его семья, как и семьи других руководителей, жила в
городе. Высокий, широкоплечий, всегда свежевыбритый, он неизменно был одет в
защитного цвета френч с подшитым белоснежным подворотничком. На груди на
красной муаровой розетке был прикреплен орден Красного Знамени.
Как-то в один из зимних вечеров, когда почти все мы собрались в жарко
натопленной Ленинской комнате, комиссар по дружной просьбе учлетов
рассказал, за что он был награжден орденом. В числе делегатов Х съезда РКП
(б) он был направлен на подавление кронштадтского мятежа в марте 1921 года.
В боевых порядках наступавших ночью цепей непрерывно рвались
крупнокалиберные снаряды, бойцы падали, сраженные пулями и картечью,