"Николай Григорьевич Богданов. В небе - гвардейский Гатчинский (про войну)" - читать интересную книгу автора

с фашистами в небе Испании, с белофиннами и японскими самураями, их
откровенные беседы с нами в перерывах между заседаниями создали особую,
дружескую атмосферу. Мне вспомнилось выступление Бориса Галицкого, одного из
лучших летчиков Восточно-Сибирского управления ГВФ, который в конце своей
корочкой, очень содержательной речи сказал:
- Заверяем Коммунистическую партию и Советское правительство в том, что
летчики гражданской авиации всегда готовы сесть за штурвал боевых самолетов
и, если потребуется, будут с честью защищать Страну Советов.
Зал бурными аплодисментами приветствовал эти слова.
Тогда, мне кажется, никто из присутствующих на конференции не думал,
что такое время наступит очень скоро.
От будущего мысли мои перенеслись в детство, в юность. Были они
нелегкими, как и у многих, родившихся в предреволюционные годы. Мой отец
Григорий Дмитриевич и мать Фекла Никифоровна были выходцами из бедных
крестьянских семей Витебской губернии. Земли мой дед выделить им не мог. На
другой день после свадьбы, собрав свои жалкие пожитки, молодые уехали в
город на поиски работы. Найти в Витебске постоянную работу мои родители не
смогли. В поисках заработка судьба забросила их в Ригу. Отцу там повезло -
устроился работать на пивоваренном заводе. В Риге я и родился. Но вскоре
отец и мать с двумя малыми детьми - мной и годовалым моим братишкой Валей -
вернулись в родные края, в Белоруссию.
Снова пришлось перебиваться случайными заработками, чтобы как-то
прокормить семью и оплатить квартиру, снятую на окраине Витебска. Наконец
отец устроился работать в артели ломовых извозчиков, а мать стала работать
поденно в богатых семьях - то кухаркой, то прачкой. Когда она уходила на
работу, то брала с собой моего маленького брага, я же был предоставлен
самому себе.
Со временем мне стали поручать разные домашние дела - выстаивать
сутками в очереди и получать по продовольственным карточкам на всю семью
хлеб, на раздаточных пунктах - чечевичную кашу, осенью добывать картофель,
перекапывая землю на убранных картофельных полях. В последующие годы меня на
лето отправляли в деревню, где у богатых крестьян я пас скот. За это я
получал несколько пудов ржаной муки, два-три мешка картофеля и кое-какую
одежду. Осенью я возвращался домой и ходил в школу. Потом стал работать на
стройках - вначале учеником печника, потом штукатуром, а вечерами учился в
вечерней школе.
Был у меня закадычный друг-Ваня Кузнецов. От шоссе у нашего дома до
самой реки Лучесы раскинулось летное поле военного аэродрома, огороженное
колючей проволокой. В солнечные, свободные от работы летние дни мы с Ваней
любили загорать в траве у проволочного ограждения на той стороне аэродрома,
откуда аэропланы заходили на посадку. Нам доставляло большое удовольствие
вблизи разглядывать немецкие "Фоккеры" и английские "Де-Хэвиленды", которые,
снижаясь, пролетали над нами так низко, что чуть не задевали проволоку
колесами. У колючей изгороди аэродрома и зародилась у нас с Ваней мечта
стать летчиками...
...Вспомнилось мне, как вместе с Ваней, по поручению ячейки "Юных
друзей Воздушного Флота", в которой мы с ним состояли, в воскресные и
праздничные дни бегали по городу, собирали в жестяные кружки средства на
строительство самолетов...
Шли годы, мы взрослели, редкими становились встречи с Ваней Кузнецовым.