"Николай Владимирович Богданов. Когда я был вожатым (Пионерские повести) " - читать интересную книгу автора

шляпе.
- Игорек! Игоречек! Булька моя! - кричала она, заглушая тревожный звон
запоздавшего сигнала с "орлиного гнезда". И металась по лагерю,
нагруженная кульками, свертками, кулечками.
- Где ты, детка моя? Скорей! Вот вкусненькое, вкусненькое!
За ней бегали наши дежурные, которые должны были встречать родителей
перед аркой и отбирать все подаркисласти в общий котел. Но Игорькова
мамаша так быстро пронеслась мимо большущей круглой корзины,
представляющей общий котел, что заградительный отряд не успел и рта
разинуть.
Теперь несколько пионеров и пионерок бегали за ней следом, как
растерявшиеся цыплята за квохчущей наседкой.
- Крошка моя! Птнчха моя! - неслись ее призывы, унизительные для
каждого уважающего себя мальчишки.
Но Игорек не отзывался и не появлялся. И не мог появиться: застигнутые
врасплох, мы затащили его в показательный шалаш и обрабатывали его
физиономию, как в каком-нибудь косметическом кабинете.
Все его синяки, шишки и царапины, полученные в схватке с Васькой,
спустя день раздулись, почернели, загноились. Синяк под глазом стал
буро-фиолетовым. Глаз весь заплыл. Ни зубной порошок, ни мука не могли
заменить пудры.
Ничего путного не получалось. Оставалась надежда на придуманный нами
тактический ход...
Я вышел навстречу мамаше Игоря и, стараясь не теряться перед крупной
женщиной, обладающей громким голосом, заявил, что ее сын Игорь сейчас
показаться ей не может. И вообще никому не может показаться. Он появится
во время нашего парада, на котором пионеры будут его чествовать. Если он
покажется раньше и будет разгуливать, как все обыкновенные мальчики, это
сорвет нам всю торжественность. Ведь он совершил подвиг и должен появиться
под звуки горнов, как герой.
- Да, мой Игорь необыкновенный мальчик, - согласилась насторожившаяся
женщина, - но какой это он совершил подвиг?
- Видите ли, я не могу раньше времени разглашать...
Мы решили приготовить вам сюрприз... Вы подождите немножко. Вот как
только соберутся все родители, так откроется парад. - И я проводил мамашу
к шалашу, где стояла Игорева койка.
- Да жив ли мой мальчик? - спросила вдруг мамаша. Она бросила на меня
такой взгляд, что я поспешил ретироваться со словами:
- Жив-здоров... Вырос, прибавил в весе... Хотя и скучает о вас.
- Ну-ыу... - Мамаша со вздохом опустилась на койку, окружив себя
узелками, кульками, свертками.
Ее бурное вторжение внесло расстройство в наши планы. Мы не смогли
встретить остальных родителей так торжественно, как хотели. А главное -
общий котел остался пустым.
Чувствуя, что долго испытывать терпение встревоженной матери
невозможно, я ускорил начало парада. Родителей мы усадили в тени деревьев,
на подстилке из сухих листьев. Горнист вышел на линейку и под мачтой с
развевающимся флагом протрубил сбор. Со всех сторон, словно из-под земли,
явились наши пионеры, и три звена встали на своих местах. Дежурный
отрапортовал о событиях дня. Затем с рапортом-отчетом перед родителями