"Николай Владимирович Богданов. Когда я был вожатым (Пионерские повести) " - читать интересную книгу автора

головами. С золотой крупной чешуей и красными плавниками.
- Ой, не упустите, дедушка! Ой, вожатый!
Нас тащат прочь от берега, мокрых, грязных и счастливых.
- Там еще... там их много... Мы еще заденем! - суетится дед, заводя еще
раз бредень на самый центр омутка. Лопаются размокшие бечевки. Дед лезет в
глубину.
Тащит бредень на плаву, то погружаясь, то выныривая, опираясь на палку,
чтобы достала концом дна и взмутила омут.
Волосы у него растрепались, залепили глаза. Ну, водяной, да и только.
То унырнет, то покажется...
При втором заходе - два карася, при третьем - один, затем еще один... и
ничего! Всего восемь. Больших карасищ - но только восемь...
Куда же подевались остальные? Ну, хотя бы помельче, да побольше, чтобы
пожарить каждому по карасю... А восемь рыб - как их делить?
- Не может того быть, чтобы всего восемь единиц на такое озеро, -
озадаченно говорит дед. - Под берегами схоронились, злая рота...
И мы ведем бредень под берегами. Вот кустик в самой воде. И вдруг в
самом кустике всплеск, в бредне удар...
- На подъем! - кричит дед.
Выхватываем на подъем и видим в самом центре бредня, в "пузе",
здоровенную дыру!
- Шука! - азартно кричит дед. - Крокодила! Всех карасей поела, подлая!
Не уйдешь!
Оборками завязывает дыру, и мы бросаемся в погоню за хищницей,
убавившей в озере карасей... Какая она, велика ли или так, щуренок? Кто ее
поймет в воде! А в руки нам не дается. Откуда бы мы ни зашли, ждет,
притаившись, и вдруг броском с разбегу пробивает бредень в любом месте...
- А, ты смотри, что делает! - возмущается дед, штопая и наспех
завязывая дыры. - Врешь, попадешься!
И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы вдруг среди приунывших
ребят не раздался робкий голос:
- А если в бредень травы набить?
Это сказал Игорек, больше наблюдавший, чем действовавший во всей этой
эпопее. И как у него возникла эта мысль, трудно сказать. Но мы набили до
отказа бредень водорослями и снова повели навстречу щуке. Шел он медленно,
тяжело, раздувшийся, как воздушный шар.
А щука ждала где-то под берегом его приближения.
Все затаили дыхание. Всплеск, удар могучего хвоста.
И мы не почувствовали толчка... В бредне раздалось только какое-то
шипение, словно спустили воздушные тормоза.
- Давай, давай! На берег! - страшным голосом закричал дед.
И, когда с помощью ребят мы вывалили на берег весь бредень с травой, из
кучи водорослей вдруг выползла на луговые травы, на цветы длинная черная
щука и поползла, извиваясь, как змея... Пасть ее сжималась и разжималась,
и круглые янтарные глаза зло блестели.
Ребята шарахнулись в разные стороны. Девочки издали пронзительный визг.
А Данилыч бросился на щуку, как ястреб. Оседлал ее и стал ломать
хребет. Но это оказалось ему не под силу, и живучая щука долго ползала по
траве, таская за собой деда.
Кончилось тем, что под жабры ей продели палку-и так понесли в лагерь.