"Евгений Богданов. Прощайте паруса (Роман в трех книгах, Поморы: кн.3" - читать интересную книгу автора

Федор находился в том дремотном, близком к обмороку состоянии, когда уже
перестаешь ощущать и холод, и голод, и постепенно погружаешься в небытие.
Так случается с путником, застигнутым где-нибудь в пустынной тундре лютой
пургой. Выбившись из сил, человек валится в сугроб и медленно погружается
в свой последний вечный сон... Усилием воли Федор гнал прочь эту сонную
одурь, обволакивающую его тягучей прочной сетью, сколько было возможно,
ворочался на смоляном днище елы и все чувствовал, что силы уходят и гибель
близка. Ему стало до слез жалко Соню и маленькую дочурку Сашу: "Как же они
без меня-то будут жить?"
Студеная злая вода сковывала тело. Ветер пробирал до костей. Федор
подумал, что в таком безнадежно-отчаянном положении ему бывать еще не
приходилось, Разве только в фашистском плену, куда он попал, будучи сильно
контуженным и раненным, в сорок первом, в июле.
...Вспомнилось ему, как мостили булыжником дорогу. Камни из карьера -
большие, тяжелые - носили на руках. А руки слабые, пальцы скрюченные, с
ободранными ногтями. Спина нестерпимо болела... Шел Федор, горбясь,
прижимая к груди неуклюжий булыжник, шатался из стороны в сторону на
костлявых и длинных, словно палки, ногах. А охранник, что стоял на обочине
тропы, уже примеривался сунуть Федору прикладом в спину. Кукшин запнулся,
камень вывалился из рук. Он стал поднимать его, внушая себе: "Только бы не
упасть... Только бы..." Тех, кто выбивался из сил, немцы пристреливали.
Поднял камень, выпрямился и пошел. Немец - прикладом ему в бок так, что
ребра хрустнули.
- Руссишен швайн!
Охранник, видимо, сломал ему ребро. Вечером в бараке товарищи наложили
Федору тугую повязку. Бок долго болел.
И все-таки Федор выжил. Сколько вынес в плену, рядом со смертью ходил, но
вернулся, и вот - на тебе, в родном краю погибель!.. Он помотал головой,
тихо застонав.
- Чего ты? - окликнул его Семен. - Худо тебе?
- Да нет... Просто так, - отозвался Федор и, с трудом приподнявшись,
посмотрел вокруг.
Начинался бледный рассвет. Уже отчетливо различались гребни волн, вдали
обозначился горизонт. Теперь Федор увидел и лицо своего товарища -
бледное, осунувшееся, совершенно бескровное, со спутанными седыми волосами
на лбу, с губами землистого цвета. "А ведь ему труднее, - подумал Федор. -
Он меня много старше, здоровьишко не ахти. Однако держится!"
Серые губы Семена разомкнулись, и Кукшин услышал:
- Светает.
- Светает. А мы, кажись, плывем?
- Плывем. Трос якорный перетерло, мы и не заметили...
То, что трос порвался и елу относит на юго-восток, он заметил давно, но не
говорил об этом Федору.
- Берег! - неожиданно вырвалось у Федора, заметившего темную полоску на
горизонте.
- Да ну? - Семен торопливо обернулся. - Верно, берег. Верстах в трех.
Пошел дождь вперемешку с мелким липким снегом, и берег словно бы размылся
за его нависью. Но все равно у рыбаков затеплилась надежда на спасение.
Волнение на море поулеглось. И вдруг ела ударилась обо что-то, так что ее
корпус содрогнулся. Семен и Федор переглянулись и снова ощутили под собой