"Евгений Богданов. Прощайте паруса (Роман в трех книгах, Поморы: кн.3" - читать интересную книгу автора

металлическим кораблем среди деревянного колхозного флота. Панькин
допустил оплошность, и теперь его мучили угрызения совести. "Остарел,
седой мерин! - мысленно ругал он себя. - Плохо стал соображать. Дело-то
вон как обернулось..." Еще муторнее стало на душе, когда Тихон Сафоныч
вспомнил о том, что, посылая елу, он больше заботился о грузе (теперь-то
он казался ему ничтожным), чем о людях, которые могут попасть в беду.
Панькин посмотрел в окно. На улице бушевал ветрище и волны на реке бились
о берег. Председатель взглянул на часы - девять. Ела ушла в четыре. На всю
поездку потребовалось бы не более двух часов: полчаса до рейда, полчаса на
разгрузку, полчаса на обратный путь, ну и еще минут тридцать про запас.
Однако минуло пять часов, а о Семене и Федоре никаких вестей...
Панькин недавно ходил к реке. Но там тьма-тьмущая - хоть глаз выколи.
Простояв на пристани целый час и продрогнув, председатель вернулся в
контору.
Курьер-уборщица Манефа вошла в кабинет с охапкой дров, молча свалила их у
голландки и принялась укладывать поленья в топку. Достала из-за печки
сухое полено, нащепала ножом лучинок, подожгла их и тоже сунула в печку.
Потом стала подметать пол. Здоровая, медлительная, в стареньком ватнике,
она незаметно поглядывала на Панькина. Ссыпав мусор в топку, Манефа
сказала:
- В прошлом году об эту пору утонули братья Семенихины...
Панькин вздохнул и промолчал. Он помнил, как Семенихины пошли на взморье
ставить сети, а к ночи разыгрался шторм, и карбас опрокинуло. Братьев
нашли через двое суток, выброшенных прибоем на кромку берега...
Манефа сунула веник под мышку, еще раз заглянула в топку и вышла. В печке
весело потрескивали дрова - не в лад мрачному настроению Панькина. Он все
ходил по кабинету и думал, что предпринять. "Придется посылать на поиски
"Боевик", - решил он и уже собрался идти за капитаном судна Котцовым, но
тут пришел Дорофей Киндяков. Сбросив с плеч брезентовый дождевик и
расстегнув поношенный китель, он сел на стул, шевеля густыми с сединкой
бровями. Панькин чувствовал на себе угрюмый взгляд Дорофея.
- Горючего пожалел? Куда бережешь? Зимой плавать собираешься?
- Да какое там! - Панькин взмахнул короткопалой сильной рукой. - Кабы
знать, что заштормит! Думал: нечего из-за трех бочек судно гонять,
обойдусь елой...
- Ну вот! - с упреком отозвался Дорофей и смолк, опустив большую ладонь на
колено.
Несколько минут назад к нему в избу прибежала жена Семена Дерябина Калерия
- в расстегнутом пальтишке, простоволосая, плачущая. Заголосила как по
покойнику.
- Ох, чует мое сердце - в беду попал Семен. Ветрище-то какой! Изба дрожит.
Помоги ты ему, Дорофеюшко, спаси-и-и!.. - и бухнулась в ноги пожилому
кормщику.
Дорофей поднял ее, как мог успокоил, оделся и пошел в правление.
- Надо выходить на "Боевике", - сказал он Панькину, - искать мужиков.
- Да, - тотчас отозвался председатель. - Я пойду в море, а ты подежурь
тут. Может, пригребут, так помоги им...

* * *