"Людмила Богданова. Дело о физруке-привидении (Отрывки)" - читать интересную книгу автора

Развалины как развалины. Довольно грязные, между прочим. Ленка облизала
палец и попыталась оттереть пятно с подола. В общем, то, чем грозил
Ванечка, уже случилось. Она со стоном спрыгнула в крапиву.
- Иван Владимирович, - сказала Кира решительно. - Я вас задушу.
Ванечка ответил:
- Не надо.
Ванечка пообещал принести фонарик и немедленно все рассказать. Только бы
они его не кусали, не связывали и не бросали в терновый куст. Последнее
девчонки могли пообещать с чистой совестью - в связи с неимением куста. А
насчет остального... Убоявшийся Ванечка сдался. Выцарапав-таки доску из
заколоченного окна, они упоенно разглядывали то, что музрук так жаждал и
так боялся показать.
- Вставляет, - сглотнула Кира. Панно перед кухней как-то нездорово
сочетало тему хлебосбережения и "наше счастливое детство". Но, если не
быть полным уж ненавистником соцреализма, то пережить его было можно. Как
и простеночные художества - похоже, того же автора.
- А пузико травка не щекочет? - тут же отозвалась Ленка. И накинулась на
Ванечку. Суть ее гневного монолога сводилась к тому, что неча занятым
воспитателям головы морочить.
Иван Владимирович понурился. Взрыл копытом... башмаком песок. И выдал на
одном дыхании, что они могут и не верить, а картина эта сожрала уже не
одну личность, бомжа Васю в том числе. Приблизился - и опаньки. Елена
Тимофеевна презрительно захихикала. Но к панно подойти отказалась. Даже
ради эксперимента. Даже обвязавшись веревкой с полной гарантией, что ее
вытащат. Особенно упирая на отсутствие веревки.
А потом конфиденциально сообщила Кире, что "Чайка" - ненормальный лагерь.
И работают здесь одни ненормальные. Короче, ей, Леночке, нравится.


(...)


Посреди заброшенной песчаной дороги стоял баул. Был он раскрашен, как
кильт шотландца-авангардиста. А вокруг, то присаживаясь на него, то носясь
крупной рысью и взбрыкивая босоножками-копытами, металась длинноногая
девица в черных легинсах, сверкающем зеленом топике, едва закрывающем
живот, со стянутыми резинкой рыжими волосами. При особенно порывистых
движениях волосы эти колотили девицу по щекам, словно хвост укушенной
шершнем кобылы.
Девицу звали Катька и было ей тринадцать с половиной лет.
Прометавшись какое-то время, она в очередной раз подхватила баул, прижимая
к себе, как беременную бегемотиху. Ярость - не сила, хватило девчонки
ненамного.
"Кошка прошла шесть шагов и упала," - пропыхтела она, вытирая потный лоб.
На лбу осталась пылевая полоса. Катька плюхнулась на баул; держа за корень
хвоста, извлекла из топика бело-пятнистую крысу:
- Пропали мы, Золотко. Гад!
Определение это относилось к старшему брату, который бессовестно ссадил
Катьку не доезжая до лагеря и благополучно укатил по своим делам.
Относился брат этот к категории ласковых обормотов и полагал, что сестрица