"К.А.Богданов. Каннибализм и культура: превратности одного табу " - читать интересную книгу автора

затем в исступлении поедают куски сердца и печени. Аналогичные сцены
приводит Жан-Поль Бурре в описании литургии сектантов-"люциферинов".
Существенна роль сатанинских и, в частности, каннибалических атрибутов
в музыкальной субкультуре, особенно среди адептов стилей trash metal и death
metal. Известный пример - группа Cannibal Corpse, не только обязанная теме
каннибализма своим названием, но и муссирующая эту тему по преимуществу.
Известны компьютерные игры, акцентирующие тему каннибализма. Такова, в
частности, игра "Пещеры и Драконы", участники которой разыгрывают нечто
вроде охоты друг за другом в обстановке, воспроизводящей стереотипы
квази-Средневековья. Правила игры предписывают роли, характер которых
оговаривается в руководстве: так, например,


"грабители нападают на людей, избивают их и съедают часть
своей добычи. То, что им не хочется есть, они загрязняют своими
экскрементами. Люди-ящерицы являются всеядными, но предпочитают
в качестве еды употреблять человеческое тело. Поэтому они
устраивают ловушки для людей, сажают их в темницы, а всю добычу
(в том числе, мертвых) приносят в свои норы для жуткого
пиршества".


Истории, рассказываемые о каннибалах в литературе и кино, в дискурсе
массовой культуры дополняются свидетельствами и слухами о реальных людоедах.
Регулярно возникающие истории о похищении детей и приготовлении из них
котлет и шашлыков с формальной точки зрения в значительной мере
воспроизводят фольклорные стереотипы. В Англии и во Франции таковы образы
гигантов-людоедов (Fee-Fi-Fo-Fum и ogresses), в Германии - "каннибалические"
истории из сборника братьев Гримм ("Гензель и Гретель", "Кустарник",
"Снегурочка", "Грабитель-жених"), в России - сказки о Бабе-яге (В.Ф. Миллер
считал их даже пережитком действительного каннибализма). Эффект всех этих
образов в исторической перспективе, вероятно, нельзя совсем сбрасывать со
счета, но очевидно и то, что сегодня их дидактически-психологическое
значение, как и значение традиционных сказок вообще, постепенно сходит на
нет, при этом сами образы, с одной стороны, становятся все более
абстрактными, а с другой - в этой абстрактности - слишком заурядными и
семиотически "заменимыми".
Интересное исследование Рут Боттингхаймер об истории иллюстраций к
каннибалическим сказкам из сборника братьев Гримм позволяет судить об этом
лишний раз. Представимый "облик" людоеда эволюционирует в иллюстрациях XX
века в направлении все большего "разволшебствления" и своеобразной
"социализации" (во времена нацизма гриммовские людоеды, например, нарочито
изображаются похожими на негров и евреев). В отличие от традиционных сказок
о каннибалах современные истории о каннибализме служат примером последнего
рода: акцент в данном случае стоит не на "волшебстве", а на повседневности.
Т.А. Новичкова, рассматривавшая рассказы о каннибализме в контексте
бытования городских криминальных легенд, справедливо отмечает, с этой точки
зрения, их социально регуляторную функцию. Истории о каннибализме в
приводимых ею примерах - это истории, мораль которых состоит в их нарочитой
заурядности: "для живого бытования рассказа важны не конкретные источники