"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу авторакрупные капли, вид у него был растерянный и беспомощный.
- Правительственная, говоришь? - переспросил он. - Гм... Значит, того-этого... Эх, предупреждал же я вас, товарищи! - Столбышев горестно покачал головой и с обреченным видом взял из рук технической секретарши телеграмму. Но по мере того как он, шевеля губами, читал ее, побледневшие его щеки обретали румянец, а улыбка расползалась по лицу все шире и шире. Глядя на него, все присутствовавшие тоже стали улыбаться и у каждого на лице было написано нечто среднее между "Ура!.." "Спасибо родному правительству!.." "Выполним!.." и "Всегда готовы!.." - Так вот, товарищи! - радостно возвестил Столбышев, - зачитываю телеграмму. Значить... Гм... Того-этого... Телеграмма из Москвы... Эх, и дело мы развернем!.. Провернем, товарищи? - Провернем! - эхом откликнулись ему члены бюро райкома. - Ты, Федор Матвеевич, лучше прочитай в чем дело, - посоветовал ему председатель райисполкома Семчук. - Так вот, значить, из самой Москвы, - продолжал Столбышев. -- Москва, Министерство заготовок СССР... Гм!.. Значить... Того-этого... "Для важного правительственного мероприятия вам надлежит срочно заготовить тысячу воробьев. Отбирать лучших. Заготовку окончить к двадцатому августа. Принимать буду лично. Замминистра Кедров". - Ну как? - спросил он, сияя как начищенная песком медная сковородка. Ликование было всеобщим. Все выражали самый неподдельный восторг и умиление и с внезапно вспыхнувшим энтузиазмом заверяли отца-отцов района, первого секретаря райкома Столбышева, что важное правительственное задание Маланин стал отзываться о задании не иначе, как с добавлением эпитетов "гениальное" и "мудрое". На фоне этой радостной и бодрящей картины, как черный унылый ворон среди весело щебечущих пернатых, выделялся Семчук. Этот желчный, болезненного вида человек, небритый, худой, с торчащим обросшим кадыком, был отчаянным скептиком. Язык он имел злой и критический. Не удержался он и сейчас, и скрипящим голосом стал сеять сомнения в отношении правдивости текста телеграммы. - Тут какая-то ошибка, говорил он. - Зачем в Москве понадобились наши воробьи? Там своих достаточно. Да и вообще, для чего можно приспособить воробья? Ведь воробей - дрянь, а не птица. - Гм... Того-этого... Я попрошу не оскорблять важного, так сказать... -- сумрачно заметил Столбышев, внезапно почувствовавший к воробью уважение. Затем Столбышев разразился очень длинной и обстоятельной речью, в которой поведал всем много важного, нового и интересного. Он говорил, что "воробей - пернатое существо", "птица дикая", "живет в гнездах", "в царской России воробья не использовывали", "воробей несет яйца", "воробей не поет, а чирикает" и ряд других данных о "пернатом друге", как даже окрестил его Столбышев. Речь свою он заключил предсказанием "великого будущего воробьеводству". - Как гриб раньше был гриб и своего рода пища и закуска, а теперь стал пенициллин, так и воробья передовая советская наука превратит в полезную птицу для медицины или, того-этого, для оборонных нужд, так сказать, -- докладчик неопределенно пошевелил в воздухе пальцами, как бы давая этим |
|
|