"Светлана Богина, Татьяна Кириченко. Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский " - читать интересную книгу автора

лошади наступали прямо на упавших, сбитых с ног студентов. Не удалось уйти и
Войноральскому с Загибаловым. Их поволокли в Тверскую полицейскую часть. По
дороге Войноральский видел, как схватили Крыжова. Он кричал, что может идти
сам. Но его с размаху ударили саблей. Крыжов повалился на землю, его
потащили. Некоторые студенты защищались палками. Им даже удалось стащить с
лошади одного жандарма. Но что могли сделать безоружные студенты? Полиция
натравливала на студентов дворников, сторожей, ломовиков, приказчиков,
купцов-охотнорядцев. Среди погромщиков действовали переодетые полицейские,
распускавшие слухи, будто демонстранты требуют возвращения крепостного права
и идут резать генерал-губернатора. Избиение студентов продолжалось целый
день и на Большой Дмитровке, и в разных переулках у Бронной. Было арестовано
свыше 300 студентов.
Дмитрий Юрасов явился в полицейское отделение, объявив, что желает
разделить участь товарищей. Также поступили и некоторые другие студенты.
Полиция записывала только их адреса, объявив, что вызовет, когда будет
нужно. Задержанных допрашивали, не давая читать протоколы допроса. 39
человек комиссия оставила под арестом, остальных выпустила. Студентам,
заключенным в казематы Тверской полицейской части, два дня не давали никакой
пищи. Больного Крыжова только на третий день, совершенно обессиленного,
отправили в полицейский лазарет. Он двое суток был без сознания. Потом его
перевели в каземат Рогожской полицейской части.
Эти события получили название "Дрезденская битва" (по названию
гостиницы, находившейся поблизости). В буржуазно-монархической прессе
студенты выставлялись злостными бунтовщиками, вооруженными ножами. Герцен
был глубоко потрясен происшедшим в России. Он писал в статье "Третья кровь":
"К польской, к крестьянской крови прибавилась кровь лучших юношей в
Петербурге и Москве... Не жалейте вашей крови. Раны ваши святы, вы
открываете новую эру нашей истории, вами Россия входит во второе
тысячелетие... Ваша кровь... обличила сочувствие к вам всей России,
готовность идти с вами со стороны молодых офицеров, со стороны всех учебных
заведений... В Москве студентов перебили, испугавшись проезда царского.
Кровь ваша не просохнет на их ливреях до страшного суда народного... В
университетах, лицеях, академиях и небольшом круге литераторов укрывалась и
взрослела русская мысль в то время, как вся шляхетная Россия, помещичья...
чиновная подло пресмыкалась перед бездарнейшим злодеем в истории (т. е.
царем - авт.) за право сечь и грабить, за чечевицу оброка и барщины,
за
фольгу и стеклярус крестов, за потворство взяткам и казнокрадству".
Подчеркивая преемственность революционных традиций от декабристов, Герцен
писал: "Курс за курсом передавал таинственный пароль, завещанный мучениками
14 декабря, и этот пароль сказался теперь громко студентами в Петербурге и
Москве. Тверская площадь прибавилась к Исакиевской. Инициатива эта по праву
принадлежит студентам... Гражданская мысль русская тайно воспитывалась в
университетах". В статье "По поводу студенческих избиений" Герцен отмечает:
"Университетская история не случайность, не каприз, а начало неминуемой
борьбы". И Герцен призывает к борьбе. В статье "Исполин просыпается" Герцен
обращается к молодежи: "Со всех сторон огромной родины нашей, с Дона и
Урала, с Волги и Днепра, растет стон, поднимается ропот, это начальный рев
морской волны, которая закипает, чреватая бурями после страшно утомительного
штиля. В народ! К народу - вот ваше место, изгнанники науки".