"Владимир Богомолов "Срам имут и живые, и мертвые, и Россия" (публицистика)" - читать интересную книгу автора

гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в
сознание молодежи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании
войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших
соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются
находящимися у власти в определенных политико-идеологических целях.
В предлагаемых вниманию читателей главах из моей одноименной новой книги
рассматриваются роман Г. Владимова "Генерал и его армия" (журнал "Знамя",
1995, ?? 4 и 5) и его статья "Hовое следствие, приговор старый" (там же, ?
8).

О гуманном набожном Гудериане

В романе Г. Владимова из всех персонажей с наибольшей любовью и
уважением, точнее, пиететом изображен немецкий генерал Гейнц Гудериан. Вот
он, истинный отец-командир, "гений и душа блицкрига", ночью в заснеженной
лощине, вблизи передовой, обращается с короткой речью и беседует с
боготворящими его солдатами, для них он идол, и, естественно, даже рядовые
обращаются к нему на "ты": "Прикажи атаковать, Гейнц!.. Десять русских
покойников я тебе обещаю!.."

Вот он, нежный любящий супруг, уже в Ясной Поляне в кабинете Льва
Толстого, сидя за столом великого писателя, пишет проникновенное письмо
любимой жене Маргарите, а затем читает роман "Война и мир", проявляя при
этом в мыслях удивительно высокий интеллектуальный и нравственный уровень,
и, растроганный, умиляется поступку "графинечки" Ростовой, приказавшей при
эвакуации из Москвы "выбросить все фамильное добро и отдать подводы
раненым офицерам".
А вот и совсем другая краска: смело и независимо, как с подчиненным, он
говорит по телефону с командующим группой армий "Центр"
генерал-фельдмаршалом фон Боком, "прерывает дерзко вышестоящего" и, "не
дослушав, кладет трубку"
Он такой, он может, он и самому фюреру, если надо, правдой-маткой по
сусалам врежет, к тому же набожен и чист не только телом, но и душою,
помыслы его возвышенны и даже, дописывая боевой приказ, он произносит
вслух: "Да поможет мне Бог".
Hа двенадцати журнальных страницах воссоздан образ - замечу, самый
цельный из всех в романе - мудрого, гуманного, высоконравственного
человека, правда, в мыслях и самооценках не страдающего скромностью,
впрочем, возможно, это сделано для большей жизненной достоверности
персонажа. Hеудивительно, что литературные критики из тусовочной
группировки захлебывались от восторга, усмотрев в образе Гудериана одну из
составляющих "нового видения войны" - мол, в Совдепии, при коммунистах,
целых полвека гитлеровских генералов мазали исключительно черной краской,
а они, оказывается, были славными, благородными, замечательными людьми, не
менее культурными, воспитанными и милыми, чем, например, Шелленберг,
Гиммлер, Борман, Мюллер, Кальтенбруннер в "Семнадцати мгновениях весны",
сериале, положившем начало эстетизации нацистской формы и нацистской
символики в СССР, в том числе и в России.
Возникает Гудериан и в статье Г. Владимова "Hовое следствие, приговор
старый" ("Знамя", 1994, ? 8), причем личность этого "могущественного