"Владимир Осипович Богомолов. Иван " - читать интересную книгу автора

- Все куришь, - недовольно замечает мальчик. Он любуется ножом,
вытаскивает его из ножен, вкладывает снова и перевешивает с правого на левый
бок. - От курева легкие бывают зеленые.
- Зеленые? - рассеянно улыбаясь, переспрашивает Холин. - Ну и пусть
зеленые. Кому это видно?
- А я не хочу, чтобы ты курил! У меня голова заболит.
- Ну ладно, я выйду.
Холин подымается, с улыбкой смотрит на мальчика; заметив
раскрасневшееся лицо, подходит, прикладывает ладонь к его лбу и, в свою
очередь, с недовольством говорит:
- Опять возился?.. Это никуда не годится! Ложись-ка отдыхай. Ложись,
ложись!
Мальчик послушно укладывается на нарах. Холин, достав еще папиросу,
прикуривает от своего же окурка и, набросив шинель, выходит из землянки.
Когда он прикуривает, я замечаю, что руки у него чуть дрожат. У меня
«нервишки тряпичные», но и он волнуется перед операцией. Я уловил
в нем какую-то рассеянность или обеспокоенность; при всей своей
наблюдательности он не заметил чернильного пятна на полу, да и выглядит
как-то странно. А может, мне это только кажется.
Он курит на воздухе минут десять (очевидно, не одну папиросу),
возвращается и говорит мне:
- Часа через полтора пойдем. Давай ужинать.
- А где Катасоныч? - спрашивает мальчик.
- Его срочно вызвал комдив. Он уехал в дивизию.
- Как уехал?! - Мальчик живо приподнимается. - Уехал и не зашел? Не
пожелал мне удачи?
- Он не мог! Его вызвали по тревоге, - объясняет Холин. - Я даже не
представляю, что там случилось. Они же знают, что он нам нужен, и вдруг
вызывают...
- Мог бы забежать. Тоже друг... - обиженно и взволнованно говорит
мальчик. Он по-настоящему расстроен. С полминуты он лежит молча, отвернув
лицо к стенке, затем, обернувшись, спрашивает:
- Так мы, что же, вдвоем пойдем?
- Нет, втроем. Он пойдет с нами, - быстрым кивком указывает на меня
Холин.
Я смотрю на него в недоумении и, решив, что он шутит, улыбаюсь.
- Ты не улыбься и не смотри как баран на новые ворота. Тебе без дураков
говорят, - заявляет Холин. Лицо у него серьезное и, пожалуй, даже
озабоченное.
Я все же не верю и молчу.
- Ты же сам хотел. Ведь просился! А теперь что ж, трусишь? - спрашивает
он, глядя на меня пристально, с презрением и неприязнью, так, что мне
становится не по себе. И я вдруг чувствую, начинаю понимать, что он не
шутит.
- Я не трушу! - твердо заявляю я, пытаясь собраться с мыслями. - Просто
неожиданно как-то...
- В жизни все неожиданно, - говорит Холин задумчиво. - Я бы тебя не
брал, поверь: это необходимость! Катасоныча вызвали срочно, понимаешь - по
тревоге! Представить себе не могу, что у них там случилось... Мы вернемся
часа через два, - уверяет Холин. - Только ты сам принимай решение. Сам! И