"Владимир Осипович Богомолов. Зося " - читать интересную книгу автора

взахлеб, растроганный до слез и забыв обо всем.
...Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне...
Очарованный, я был как в забытьи, и не знаю даже, почему обернулся -
сзади меж двух орешин стояла и с любопытством смотрела на меня невысокая
необычайно хорошенькая девушка лет семнадцати.
Она не смеялась, нет; лицо ее выражало лишь любопытство или интерес, но
в глазах - зеленоватых, блестящих, загадочных, - как мне показалось, прыгали
смешинки.
Я крайне смутился, и в то же мгновение она исчезла. Я успел разглядеть
маленькие босые ноги и крепкую ладную фигурку под полинялым платьицем, из
которого она выросла; успел заметить корзинку в ее руке.
Она появилась словно бы мимолетом и исчезла внезапно и неслышно, как
сказочное видение. Понятно, я не верил в чудеса, и мне подумалось даже, что
она спряталась в орешнике. Я проворно натянул шаровары - смешно же, наверно,
я выглядел со своей декламацией в самодельных, из портяночного материала
плавках - и обошел весь кустарник, не обнаружив, однако, ни девушки, ни
каких-либо видимых ее следов.
В раздумье вернулся я на берег, раскрыл томик и начал было снова
читать, но не мог - мне вроде чего-то не хватало. Ну что за чертовщина;
собственно говоря, - чего?.. И вдруг со всей ясностью я осознал, что мне
страшно хочется еще увидеть эту девушку, хоть на минутку, хотя бы одним
глазком.
Я даже спрятался, присев под кустом, и прислушивался, надеясь, что,
быть может, она появится. В самом деле, почему бы ей вновь не прийти сюда?..
Да что я ее съем или обижу?..
По-весеннему радостно звучало тихое птичье щебетание; в траве
по-прежнему весело и неумолчно стрекотали кузнечики; но ни звука шагов, ни
шороха я, как ни силился, уловить не смог.
Единственно, что я вскоре различил, - негромкий, нарастающий шум
мотора. Спустя какую-то минуту, оборотясь, я увидел медленно ехавший через
мост «виллис»; в офицере на переднем сиденье я сразу узнал
командира нашей бригады подполковника Антонова. Живо сообразив, какая
получится неприятность, если подполковник застанет и часового и комбата
спящими, я с лихорадочной быстротой оделся, натянул сапоги и, на ходу
поправляя и одергивая еще влажные местами гимнастерку и шаровары, во весь
дух помчался к деревне.
Грешным делом я почему-то надеялся, что командир бригады проследует,
направляясь в другой батальон, или же, не заметив наш «додж»,
проедет в конец деревни, и я успею добежать. Но увы... Выскочив на улицу, я
увидел машину комбрига возле дома, где мы остановились.
Я не успел дойти до калитки, как со двора появился подполковник -
высокий, молодцеватый, в свежих, тщательно отутюженных шароварах и
гимнастерке с орденскими планками, в новенькой полевой фуражке и начищенных
до блеска сапогах. Обтянутая черной глянцевитой лайкой кисть протеза
недвижно торчала из левого рукава. Было ему лет тридцать пять, но мне в мои
девятнадцать он казался пожилым, если даже не старым.
Он приказал водителю отъехать, отвечая на мое приветствие, молча поднял
руку к фуражке и, окинув меня быстрым сумрачным взглядом, поинтересовался: