"Александр Больных. Видеть звезды" - читать интересную книгу автора

ни про слова запретные, ни про то, что по ночам шляется... Не нужны лишние
напасти на деревню. Но сыну ты так и передай: велено ему завтра же
собираться и отправляться в Город без промедления. Чтоб послезавтра был в
Магистрате. И никаких! А то я ему! - Староста помахал увесистым кулаком.
Потом повернулся и, тяжело ступая, направился к двери. Уже открыв ее,
остановился и напомнил:
- Принеси, значит, горшок побольше. И чтобы горячая была. Я ведь того...
молчал.
Когда староста ушел, мать долго сидела неподвижно, глядя на
захлопнувшуюся дверь. Потом решительно встала и, высунувшись из окна,
позвала:
- Крошка! Крошка!
В кустах, подступавших к самому дому, что-то пискнуло, завозилось.
- Иди сюда, Крошка, его больше нет.
Крошка Енот тявкнул, выглянул из зарослей, но выходить не рисковал.
- Давай-давай, трусишка!
Он презрительно фыркнул, показывая, что ничегошеньки-то не боится,
ленивой трусцой, вразвалочку подошел к окну, одним прыжком махнул на
подоконник и уселся, расчесывая шикарные черно-белые бакенбарды. Он просто
забыл что-то в лесу, а вот сейчас сбегал и вернулся.
- Ладно, будет хорохориться. Староста плохой человек, но пока я ничего не
могу сделать... - Крошка Енот поднялся на задние лапы, уперся передними ей в
плечи и лизнул прямо в нос. - Ну-ну, прекрати, не маленький, - незлобливо
отмахнулась она, потрепав его по загривку. - Ты знаешь, где Тайлон?
Крошка Енот утвердительно пискнул.
- Сможешь найти?
Снова согласие.
- Тогда беги и приведи. Немедленно приведи.
Крошка еще раз тявкнул и, задрав хвост, слетел с подоконника, только
ветки кустов чуть шевельнулись, смыкаясь за ним. Мать покачала головой,
задула плошку и села у окна, вглядываясь в вязкую, непроницаемую черноту
леса.

Наверху было прохладно. Легкий ночной ветерок, который не мог пробраться
внизу, путался в подлеске, здесь, пробегая по вершинам, начинал даже
посвистывать. Он цеплялся за ветки и довольно шуршал листвой, когда
удавалось раскачать какое-нибудь молодое деревце. Однако кряжистый старый
дуб, серо-зеленый от возраста, покрытый неровными белесоватыми пятнами
лишайников и такой толстый, что любая из его ветвей казалась настоящим
деревом, сонно и презрительно поглядывал на беготню не в меру расшалившегося
мальчишки. Лишь изредка, нехотя, он встряхивал двумя-тремя листьями на самой
вершине и снова погружался в дремоту. Тайлон, удобно устроившийся в развилке
двух исполинских ветвей, совсем не чувствовал ветра. Только влажная ночная
прохлада заползала под меховую куртку, заставляя нервно ежиться. Зябко
передернув плечами, Тайлон поплотнее запахивал воротник и не двигался с
места. Он ждал.
Небо, чуть окрашенное на самом горизонте слабыми отсветами уходящего
заката в мутно-багровые тона, стремительно темнело, в то же время приобретая
какую-то особенную прозрачность. Волокнистый сумрак, сквозь который нельзя
было ничего увидеть, исчезал, стираемый взмахами невидимой руки, уступал