"Михаил Болотовский. Телеграмма" - читать интересную книгу автора

- А в двадцати восьми - есть?
- Есть. В соответствии с Уставом ВЛКСМ.
- А в Уставе ВЛКСМ есть внутренняя логика?
Кондаков посмотрел на мою жену укоризненно.
- Ирина, я вам очень симпатизирую, - грустно сказал он. - Но ваш
супруг оказывает на вас дурное влияние. Вы развращаете жену, Балаховский. Я
помню наши разговоры в Малеевке. Это были нехорошие разговоры. Вы даже
заступались за Бухарина.
- Это вы что-то путаете, - сказал я. - Никогда в жизни не заступался
за Бухарина. Было бы за кого заступаться...
- В ваших словах, - заметил Кондаков, - чувствуется подтекст. Не наш
подтекст. Ну подумайте, кем бы вы стали, если б не Октябрьская революция.
- Помещиком, - ответил я. - У прадеда был особняк на Басманной, дом
на Мойке и поместье в Ярославской губернии. Вы бы хотели иметь поместье,
Алексей Митрофанович?
Жена дернула меня за рукав.
- У меня есть дача, - гордо сказал Кондаков.
- Ну, дача... А то поместье. Леса, поля, потом эти... луга. Конюшня,
лошади. В доме два флигеля...
- Крепостные, - услужливо продолжил Кондаков, - порки на этой самой
конюшне, и беззащитные перед похабной барской волей сельские красавицы.
Конец фразы он произнес с надрывом.
- Вам ли, Алексей Митрофанович, про беззащитных красавиц говорить?
Кто, извините, к Степаниде ломился?
- Причем тут Степанида! - досадливо отмахнулся Кондаков. - Это
какой-то нонсенс. Я шел к ней, как коммунист к коммунисту.
- А она по Уставу обязана?..
- Не обязана! - крикнул Кондаков, вставая со скамейки в крайнем
возбуждении. - Не обязана, но могла бы! А уж если хотите, то и обязана. Я
понимаю вашу иронию насчет Устава, в Уставе этого, конечно, не запишешь. А
вы, как человек беспартийный, не знаете, что кроме буквы есть еще и дух.
Дух!.. Поймите же вы!
Тут я почувствовал, что еще три минуты такого разговора - и можно
спятить.
- Алексей Митрофанович! - заорал я на Кондакова. - Вы с Луны
свалились? Партбилет - не пропуск в спальню! Вы можете вообразить, что
Степанида просто не хотела? Что вы ей не нравитесь?
Кондаков бросил на меня иронический взгляд и снова сел на скамейку, с
грацией римского сенатора запахнувшись в дорогой темно-синий плащ. Свернутая
в трубочку "Правда" торчала из-под рукава, как таинственный свиток.
- Хотела, - с гордостью сообщил он, - и говорила мне об этом за
ужином. И о том, что я ей нравлюсь - тоже говорила. Раньше говорила, и
вчера говорила. Заметьте, я ее за язык не тянул. Где и когда это должно было
произойти - вот этого мы действительно не уточняли, каюсь. Мой промах.
- Так подойдите и уточните! - внезапно взорвалась моя жена. - Мы-то
почему должны во всем этом участвовать?
- Как люди беспартийные, вы совсем и не должны... - запел Кондаков,
но Ирина замахала на него обеими руками, как на осу, и он не стал
продолжать, а лишь заметил:
- Нервная какая у нас молодежь!