"Михаил Болотовский. Телеграмма" - читать интересную книгу автора

вытирая слезы и делаясь серьезным. - Я надеялся, что ты мне их почитаешь...
- Никак не могу, Яша, - сочувственно сказал Кондаков. - До тех пор,
пока Секретариат ЦК не примет решения об открытой публикации материалов -
никак.
- Ах, не наседайте на него, он трижды прав! - воскликнула Кобзарь. -
Партия это... партия.
Все помолчали.
- Выпей! - шепнула мне на ухо жена. - Выпей как можно скорее. И мне
налей. Не для наших это слабых нервов.
Мы торопливо выпили.
- А это правильно! - поддержал Галимов. - Еще по маленькой, и на
боковую. Пора и честь знать. Тем более, что Алексей, как я понимаю, будет
читать нашей гостеприимной хозяйке свою поэму.
- Если ты, Степанида, не возражаешь, - скромно добавил Кондаков.
- Не возражаю, - сказала Самохина.
На улице светила полная луна. Было свежо.
Провский, взявши Кобзарь под руку, пошел провожать ее к дальним
корпусам. Галимов, которого явно развезло на свежем воздухе, снова принялся
читать моей жене башкирские стихи.
- Какая жопа вокруг, Балаховский, какая срань, - заговорил Гурко. -
Вонючая жопа, вонючая срань.
- Очень образно, - согласился я.
- Уеду я, Балаховский, - продолжал Гурко. - Уеду на хуй в Америку.
- Так тебя и пустят в Америку.
- Тогда в Израиль. В Израиль пустят. Я Гурфинкель!
- Ты не ори, Гурфинкель, - посоветовал я.
- Я не ору, - сказал Гурко, и медленно побрел к своему корпусу.

9

За завтраком в День Победы Степанида положила передо мной на стол
листок с проектом поздравительной телеграммы Пуладу Аджаве. С памятной
засадной ночи текст не претерпел никаких изменений.
- Но ведь это хреново, Самохина, - заныл я.
- Подпиши, - ласково попросила Степанида, - все уж подписали.
Неудобно будет.
- Неудобно как раз такие телеграммы посылать. Я лучше пойду с почты
ему позвоню.
- Почта закрыта. Мы сами будем от администраторши посылать.
- Вот я от администраторши и позвоню.
Степанида обиделась.
- Ну и звони, - сказала она, - звонильщик.
Потом, помолчав, добавила:
- А то бы подписал, а? Вот и Гурко подписался. И братья Грум.
- Уйди, Самохина, добром просят. Не мешай пищеварению.
Степанида махнула на меня рукой и скрылась за колонной. Через мгновение
оттуда понесся возбужденный шепот Кобзарь: "Как так не подписывает?..
Почему?.. Прекрасный же текст..."
От администраторши Вали я позвонил на междугородний узел.
- Пять минут с Москвой по талончику, - попросил я.