"Сергей Болотников. За окном пусто." - читать интересную книгу автора

персональные гробики для ног, как их кто то обозвал. е помню кто, но я понимаю
его. Тяжелый тулуп, что прямо сгибаюсь под его тяжестью. Рукавицы на руки.
Я готов.
Пакет, ии еще один пакет вннутри, краска на полиэтилене ободралась и являет
миру причудливую головоломку цветных кусочком. Так и мир наш, он обшарпан,
карска с енгтсыплется и исчезает в пустоте.
И остается лишь снег.
Выхожу на площадку и хлопаю дврью, все, она заперта. В это хмурое утро я вряд
ли попаду в замок ключом.
Спускаюсь вниз, оглядывая серые стены. а них мат, рисунки, все привычно, черный
маркерные линии сливаются, плавятся в глазах. е до них сейчас.
Толкая дыерь и выхожу. Вот я и на воле. Или в клетке побольше, это уж кто как
считает. Падает серый безликий снег. Он пушистый, крупный, снега много. Много и
народа на улице, такого же безликого. Серый тени, вот они кто. Серые тени бегут
мимо, моментом скользят по тебе глазами, растворяются. Это не люди.
Это прохожие.
Когда нибудь ни придут домой, скинут тяжелую зимнюю одежду. Может тогда они
обретут личность, станут сами собой. о пока они безлики, они уподобляются снегу.
Иду вдоль по улице, ловлю снежинки на руковицу, скоро их станет много. Снег
сегодня сухой и не лепится. Впрочем под колесами машин он все равно стаивает,
обращается в липкую грязную кашу. У каши задача тепрь другая, она будет липнуть
к колесам, пытаться тормозить машины, она будет казаться гадкой, и норовит
обрызгать проходящго пешехода.
Что ж, она имеет на это право, ведь каше уже никогда не стать вольной
снежинкой. Каша не равнодушна. Она мерзка.
Иду все дальше дальше, прохожие словно расступаются, сплошной поток маок,
белзиликих лиц. Идется почему то тяжело, все время спотыкаюсь о снег. Да на
троутаре снег та же каша, только здесь она хватает за ноги.
Перебегаю дорогу перед самым носом у автомобиля. Иногда думаю, что будет если я
неожиданно споткнусь? Если упаду под непрерывный железный поток машин.
е думать об этом, я всегда прехожу осторожно. Это новая улица, она такая же
серая но у нее есть отличие. а столбе, справа от дороги висит табличка:
"Москва". Столица. Табличка указывает в глухую бетонную стену. Это смешно, и
глупо. Москва рядом? ет. Москва далеко.
Прохожу площадь, глядя себе под ноги. Люди здесь спешат они почти бегут,
спотыкаясь на снежных завалах, и даже снег здесь другой. Он больше не падает
лениво и спокойно. Он носится, рвется и бьет в лицо колючим кулаком.
о ничего осталось недолго. За площадью парк с голыми деревьями, здесь
неподалеку всегда пари канализация. Мерзкий запах, но он придает черно-белой
улице хоть какую то тень реальности.
Улыбаюсь, бреду вперед, и бессильно волочу пакет с тетрадями. Тослтые, в
зеленой коже фолианты. Бред, я не собираюсь столько писать. Скорее всего из этих
тетрадей я буду дергать листы по надобности.
Серое небо сверху. Снег и лед под ним, это пож ногами. И холодно. Почему же так
холодно? Впрочем я знаю:
Холодно бывает и летом.
Из даьнейшего, замечаю старый разбитый Москвич, стоящий вощзле приземитой
девитеэтажки. Сколько стоит здесь эта машина, ободранная и помятая и снег на ней
скопился полуметровым слоем. И лишь фара, как больной измученный глаз пялится на
проходящих. Он хотел бы ездить, но с колесами вмерзшими в лед это невозможно.