"Сергей Болотников. Плохая земля" - читать интересную книгу автора

тяжело наклонившись, высаживал семена да рассаду, а вездесущее солнце пекло ему
голову. Иногда он перекидывался парой-тройкой словечек с Хорьковым, в основном о
погоде (дождь не пошел, и теперь обещали засуху). Осознание того, что в подвале
лежит труп, неожиданно являлось к Виталию Петровичу, он вздрагивал, а потом
успокаивался и продолжал работы. Ну, лежит и лежит. Не всегда же он будет там,
верно. Иногда, правда, даже в самый жаркий полдень, по спине пробегал холодок, и
всплывала мысль: "Да что же я такое делаю?" И тогда Красильников поспешно
спускался в погреб, осматривал тело, руки у него мелко подрагивали, и он
бормотал себе под нос: "Завтра, может быть, послезавтра. Нельзя же столько
тянуть".
А потом он уходил, и мертвец благополучно стирался у него из памяти. И так до
следующего раза.
Что-то в этом было ненормальное, пугающее.
Спал дачник плохо. Ворочался, крутился, и чудился ему слабый запах тлена из
подвала через три перегородки. Он отмахивался, убеждал себя не дергаться, но
ничего не помогало. Спать он больше не мог и потому садился на кровати и смотрел
на луну сквозь подслеповатое окошко дачного домика. Луна, кстати, тоже прилично
раздалась за эти семь дней - уже не убогий обгрызенный месяц, а полноценная
долька.
В одну из таких бессонных ночей Красильников решил избавиться от мертвеца.
Прямо вот так взять, вынести его и положить в непосредственной близости от
трассы. Машин там много, труп неминуемо заметят и, возможно, доставят куда
следует. Все же лучше, чем тихо гнить на чужом дачном участке.
Эти мысли принесли успокоение, и он заснул тяжелым сном, очнулся от которого
только далеко за полдень с больной головой. Вроде бы этой ночью он еще два раза
просыпался и слушал, как крысы скребутся в подвале, и даже хотел пойти вниз и
прогнать их, чтобы они не обгрызли лицо мертвеца, но почему-то побоялся.
Так или иначе это была череда тихих спокойных дней - жаркий май плавно
переливался в не менее жаркий июнь, и молодая листва на хорьковской яблоне
посерела от налета пыли. Прозрачными вечерами воздух далеко разносил звуки и
можно было слышать, как поют в соседней деревушке, расположенной ниже по течению
речки. Ярко-синее небо по утрам, белесое в полдень и хрустальной чистоты
вечером. Самолетные следы и оранжевые закаты, растущая луна по ночам. В поселке
было сонно, и их с Хорьковым улицу посещали исключительно редко. Пару раз
приходил Самохвалов и привычно ругал богатых соседей. Неопознанный лихач на
дряхлом рыдване раскатал серую кошку, жившую в доме напротив. Хозяева
поубивались и отправились закапывать ее в лес, сквозь зубы грязно матеря
неизвестного водилу. Красное пятно на месте, где упала кошка, некоторое время
неприятно выделялось, а потом его скатало пылью в бурого цвета комочки.
В леске отчетливо пел соловей.
В воскресенье в дверь красильниковского участка неожиданно постучали. Он
отставил грабли, которыми аккуратно рыхлил неподатливые грядки, и пошел
открывать.
За оградой стоял Хорьков. Странно одетый - потертый серый пиджак и более-менее
сохранившиеся серые же брюки. Но, можно сказать, при параде, ибо кроме как в
драной спецовке Виталий Петрович его никогда не видел. Глаза у Хорькова были
покрасневшие и отекшие, словно он плакал или пил, не переставая, все последние
три дня. А, может быть, то и другое вместе.
- Ну? - сказал Красильников слегка дрогнувшим голосом, у него возникло
неприятное предчувствие, что вот сейчас Хорьков прервет молчание и скажет: "А я