"Николай Большаков, Антон Первушин. Собиратели осколков (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

невыносимых размеров, ответил-таки. С тех пор любимым его развлечением было
провоцировать истеричного Самойлоффа и сочно, со смаком и хрустом топтаться
на его косточках, когда он разражался очередным криком души. Особым шиком
было, естественно, заставить его визжать и плеваться от обычных,
"литературных" слов, без прямых выпадов и открытого хамства. Любой
нормальный человек давно бы поставил твит на такую переписку, но Юрий,
похоже, не являлся уже нормальным человеком.
А с вирусом тем получилось вообще неприятно. Оказалось, что ни
полифаги его не угрызают, ни ревизоры не видят в упор, что вообще-то крайне
приятно - а как может быть неприятно, когда твое детище вдруг заработает в
точности так, как ты этого давно и безуспешно от него добивался? Пришлось
раскидать по всем серверам срочно сляпанный фаг. Впрочем, уже через две
недели до Кира дошли слухи о модификации, которая прибивала какие-то
фрагменты из фата, расставляя на их места бэдблоки...

- Почта, однако (2:5030/XXX) ------------------------- NETMAIL -
Msg : 5of6
From : Yuri Samoyloff 2:5030/YYY 22 Jan 96 20:16:01
To : Kira Maximov 23 Jan 96 00:22:41
Subj : Пидер гнойный
----------------------------------------------------------------
Motherfucker!

Я очень хочу набить тебе морду. Если не ссышь, приезжай в сосновку
сам знаешь в какое место. В четверг в восемь вечера.

--- по 2.50 на деда

Сон почти не запомнился - осталось только ощущение навязчивого
кошмара; он давно был знаком и вообще, можно сказать, являлся старым(
привычным гостем: колодец лестничной клетки и прямоугольная спираль
полуосыпавшейся лестницы - без перил. Где-то ступеней не было совсем: там,
соединяя целые фрагменты пролетов, тянулись ржавые двутавровые балки,
похожие на рельс-двадцатипятку. Все это Кир видел уже не раз, и не раз,
обмирая и вжимаясь в шершавую от осыпающейся масляной краски стену,
подальше от страшного неогражденного провала, совершал мучительное
восхождение на ни к черту, но ради какой-то другой неведомой потребности
необходимый четвертый этаж; полз, пропуская весело перепрыгивающих через
провалы прочих и завидуя этим прочим, их легкости, не-боязни...
Только вот на этот раз не было прочих. И краски на стенах не было, она
пообсыпалась вместе с пластами штукатурки и выкрошившимися кусками древнего
кирпича. В щелях старой кладки давно укоренился мох, а вдоль решетчатой
клети лифта тянулась к отсутствующей крыше длиннющая рахитичная березка.
А за дверью лестничной площадки четвертого этажа была пустота -
двадцатиметровый провал обрывался вниз, в кучи кирпичного боя и железа; и,
насколько хватало глаз, тянулись до горизонта точно такие же унылые( давно
мертвые руины, и ворочалась на башне БРДМа дырчатая труба MG-42, выбивая
тишину из развалин трассирующими двенадцатимиллиметровыми пулями...
Кир закричал во сне.