"И.Я.Болгарин, Г.Л.Северский. Адъютант его превосходительства" - читать интересную книгу автора

раструске дочерей российские помещики и заводчики, прохаживались делови-
то, поблескивая перстнями, крупные торговцы. Тут же суетились в клетча-
тых пиджаках бравые мелкие спекулянты, жались к подъездам раскрашенные
девицы с застывшими зазывными глазами. С ними то нехотя, с ленцой, то
снисходительно, по-барственному, перебрасывались словами стриженные "под
ежик" мужчины в штатском, но с явной офицерской выправкой.
Вся эта публика в последние месяцы сбежалась со всех концов России в
Киев к "щирому" гетману Скоропадскому под защиту дисциплинированных гер-
манских штыков. Но и незадачливый "гетман всея Украины", и основательные
германцы, и пришедшие им на смену петлюровцы в пузырчатых шароварах не
усидели, не смогли утвердиться в Киеве, сбежали. Одни - тихо, как гер-
манцы, другие - лихо, с надрывом, с пьяной пальбой, как петлюровцы. А
те, кто рассчитывал на их надежную защиту, остались ничейными, никому не
нужными и вели теперь странное существование, в котором отчаяние сменя-
лось надеждой, что это еще не конец, что еще вернется прежняя беспечаль-
ная жизнь - без матросов, без продуктовых карточек, - что вызываю-
ще-красные знамена на улицах - все это временно, временно...
Тишайшим шепотком, с оглядкой, передавались новости: на Черноморском
побережье высадились союзники, Петлюра - в Виннице! Да-да, сами слышали
- в Виннице! И самая свежая новость - Деникин наконец двинулся с Дона и
конечно же скоро, очень скоро освободит от большевиков Харьков и Киев.
Кольцову казалось, что он попал на какой-то странный рынок, где все
обменивают одну новость на другую. Он брезгливо шел по самому краю тро-
туара, сторонясь этих людей. Взгляд его внимательных, слегка сощуренных
глаз то и дело натыкался на вывески ресторанов, анонсы варьете, непри-
вычные еще афиши синематографа. В "Арсе" показывали боевик "Тюрьма на
дне моря" с великолепным Гарри Пилем в заглавной роли. "Максим" огромны-
ми, зазывными буквами оповещал, что на его эстраде поет несравненная Ве-
ра Санина. В варьете "Шато" давали фарс "Двенадцать девушек ищут приста-
нища". На углу Николаевской громоздкие, неуклюжие афиши извещали о том,
что в цирке начался чемпионат французской борьбы, и, конечно, с участием
всех сильнейший борцов мира. Кондитерская Кирхейма гостеприимно пригла-
шала послушать чудо двадцатого века - механический оркестрион.
Вся эта самодовольная крикливость, показная беспечность раздражали
Кольцова. Они были неуместны, более того - невозможны в соседстве с той
апокалипсической разрухой, которой была охвачена страна, рядом с огнен-
ными изломами многочисленных фронтов, где бились и умирали в боях с бе-
лыми армиями и разгульными бандитами разных батьков бойцы революции; ря-
дом с холодными и сидящими на осьмушке хлеба городами, как Житомир, где
Кольцов совсем недавно лежал в госпитале. Нет, он никогда не забудет
этою прифронтового города, в котором давно уже не было ни хлеба, ни
электричества, ни керосина и растерянные люди деловито, никого не таясь,
разбирали на дрова плетни, сараи и амбары. Всю ночь напролет стояли у
магазинов молчаливые, длинные, продрогшие очереди, так похожие на похо-
ронные процессии.
Но именно там, в не раз расстрелянном пулеметами белых Житомире, -
Кольцов явственно почувствовал это сейчас, - именно там шла настоящая
жизнь страны, собравшей все свои силы для невероятной по напряжению
схватки, а эта разряженная, беспечно самодовольная толпа, бравурная му-
зыка - все это казалось не настоящим, а чем-то вроде декорации в фильме