"Марина Бонч-Осмоловская. Рождественский романс" - читать интересную книгу автора

сошли с конвейра, еще не обработанные, младенчески свежие...
В гостинице Ганса иногда появляются австралийцы на него, Ганса,
похожие, тоже толстые и розовые. Но те толстяки смеются и двигаются
по-другому, чем Ганс. Эти австралийцы даже друг на друга совсем непохожи,
хотя и толстяки - пластика тела у них у всех разная. Свободные они. Ганс
когда с ними говорит, чувствует раскованность, они ему приятны... В них
больше своего лица, а в Гансе - всех его родственников и знакомых вместе
взятых.
Рита позвонила в дом, Ганс немного посидел, не зная, что делать, потом
пошел открывать.
- Ты потеряла ключ? - спросил он, открыв жене.
- Нет, мне приятно, когда ты открываешь мне дверь.
Ганс в недоумении смотрел на Риту. Опять почувствовал марсианский
холодок... Вот уже четыре месяца они прожили вместе, но не мог Ганс взять в
толк, почему Рита сама не делает свое дело, а перекладывает на него? Когда
они вдвоем к своей двери подходят, Ганс сам ключ найдет и дверь откроет,
даже если у него в руках две сумки, а третья - в зубах. Ему в голову не
придет помощь попросить ни в этом деле, ни в каком другом. И родные Ганса не
будут просить, все делают сами. А Рита почему-то каждый час спросит: ты не
видал мой ключ? ты не встречал мои перчатки?
Услышав Гансов напряженный тон, Рита, наверное, что-то такое
почувствовала, потому что провела по его щеке тыльной стороной ладони,
прошептала: "Радость моя..." и Ганс, сразу отмякнув, нежно ответил:
"Сокровище мое..." Нравилась Рите эта интимность в немцах...
К сваренному Гансом кофе она принесла деревянную досочку, на ней сыр,
ножик и хлеб - так он научил ее сервировать завтрак. Ганс покосился на сыр,
но не взял. Рита отрезала себе сыру и, откусив бутерброд, спросила:
- Почему ты не ешь?
- Сыр невозможно есть, - ответил Ганс.
- Почему?
- Нет сырного ножа.
- Возьми этот!
- Сыр нельзя резать колбасным ножом, - глубоко вздохнув, ответил Ганс и
пошел за ножом для сыра. Рита почувствовала себя виноватой, хотела помочь
искать, но вспомнила, что делать это нельзя.
Они сели рядом на красный диван кофе пить, фильм про роботов смотреть,
как они в долине гейзеров ходят, от лавы и огня усовершенствуются. Тут Рита
вспомнила, что когда Ганс в Бельгию за машиной уехал, его начальница, как
обычно, без телефонного звонка залетела в квартиру и уставилась на нее
немигающими, прозрачными глазами, что-то про кресло спросила. При гостинице
есть клуб, и жилец хотел оттуда кресло взять, а Ганс не дал. Рита не знала,
что положено Гансовой начальнице отвечать, она ее боялась.
- Я ничего ей не сказала, но ты жильцу кресло отдай - инициативу
прояви, - сказала Рита.
- Меня начальница ценит. Мне чем меньше творческой работы, тем лучше. Я
бы хотел отчитываться каждую неделю и чтобы она меня проверяла и говорила,
что делать.
- Там есть лишние кресла, - объяснила Рита.
- В квартирах полагается быть стульям, а в клубе - креслам, иначе будет
беспорядок. Как с ножом для сыра.