"Юрий Васильевич Бондарев. Выбор" - читать интересную книгу автора

- Еще что? Что значит "если"?
- Метель, ветер, снег... а ты спишь... Пойдем, побродим по улицам.
Дойдем до Замоскворечья. До Шлюзовой набережной. До Павелецкого вокзала.
Ночь прекрасная, а снег пахнет степью, волками и темнотой...
- Да что такое? Почему Замоскворечье? Впрочем - не возражаю. Да,
конечно, согласен, - закивал Лопатин, окутывая дымом бороду. - С
наслаждением протопаюсь пешком по ночной метелице! Что? Как ты сказал?
Пахнет степью, волками и темнотой? Это в цивилизованной-то Москве? Тебя
погубит воображение и философия, Володька! Прелесть! Какой ты реалист?
Васильев сказал задумчиво, разминая сигарету:
- Представь, в Замоскворечье снег когда-то пахнул арбузом, Саша. Но это
было давно, в детстве... У тебя есть водка? Пожалуй, по рюмке на дорогу
выпить бы надо. Ты не против?
- Против? Jamais*! Но ты-то, по-моему, уже по инерции, а? - сказал
Лопатин и зашлепал по паркету босыми ногами к шкафчику, достал графин с
водкой, желтеющей лимонными корочками, налил в рюмки, глянул вприщур на
Васильева легкими умными глазами. - Посошок, что ль? Бедным каликам
перехожим. Так, что ли, Володя?
______________
* Никогда! (франц.).

"Нет, такое не может быть по инерции, мне не хочется пить, - подумал
Васильев, взяв рюмку, стараясь как через мешающее препятствие понять, когда
остроту, прежний интерес его к жизни стало подменять душное беспокойство,
подкрадываясь приступами и посасывая в груди нефизической болью. - Что ж,
это началось не сегодня и не после ухода гостей... Нет, все началось
несколько месяцев назад, в Венеции, в дни той поездки вместе с Марией..."
- На посошок, Саша.
"Если бы... смогло помочь это дьяволово зелье!.." - подумал Васильев,
испытывая страх перед неотчетливой болью, похожей на отчаяние, на
предупреждение о чем-то смертельном, страшном, могущем произойти с ним и
Марией, что впервые так ощутил он прошлой осенью.
- Каково, понимаешь ли ты, пить с тобой накануне утра, а? - сказал
Лопатин и шумно пыхнул сигаретным дымом. - Да еще горькую. Да еще зенки не
продравши. А! Давай, давай пригубим!
И, почесывая одной босой ногой щиколотку другой, чокнулся с Васильевым,
выпил, громко фыркнул носом и прошел во вторую комнату, спальню, заскрипел
там дверцей шифоньера, одеваясь, крикнул оттуда:
- Послушай, Володя, дружище, не исключай и встречный план: на углу
схватить такси, домчаться до Ярославского вокзала, взять билеты на любой
поезд, сесть в теплое купе с уютной бутылочкой, которую я захвачу, и... на
милый север! Куда-нибудь в провинциальный городишко денька на три! К
соборам, к сугробам под ставнями, к галкам на розовом закате. А? Чудесно,
старина... Ты вспомни, что такое северный русский провинциальный городишко
зимой! Утром мы его можем увидеть во всей белой прелести! И без всякой
московской философии! Какая грусть и свобода, дружище, поселиться где-нибудь
в доисторической паршивой гостинице!..
Васильев, как-то успокаивающе обожженный и рюмкой водки на лимонной
корочке с примесью, видимо, неизвестной травки, и добротным окающим гудением
грубоватого голоса Лопатина, готового без долгих сомнений поддержать любую