"Юрий Бондарев. Непротивление (Роман)" - читать интересную книгу автора

она подняла густо-черную завесу ресниц, нерешительно глядя на его лицо,
потом на эту руку, тонкие обводы ее бровей еле уловимо дрогнули, и она
сказала притворно-капризным голосом:
- Устала. Посижу на диване с Александром. Тем более - он трезв, а вы
уже надрались, мальчики. Так же, как и я. Адью, милые.
Эльдар, стоявший перед диваном в позе терпеливого молчания, должно
быть, заметив полубрезгливое вздрагивание бровей Нинель, взял за локоть
Билибина, сказал со сверхсерьезностью:
- О несчастный врачеватель духа, делаем поворот кругом и идем к столу,
там ты будешь пить то, что и монахи приемлют.
- Когда пригубите, принесите и мне бокал вина, - попросила Нинель.
- Слушаемся, царица, - поклонился Эльдар шутовски.
И, хрупкий рядом с широкоспинным, коренастым Билибиным, обходя
танцующих, повел его к столу, где толпились, шумели гости, перемешались
гимнастерки и пиджаки, где все говорили одновременно и никто никого не
слушал.
"Действительно, странные ребята, - подумал Александр, видя, как Эльдар
уважительно вел к столу Билибина, и завидуя их товариществу. - Но как
неприятно было видеть что-то такое, похожее на брезгливость, в лице Нинель,
когда Билибин подал ей руку. Что это за бабенка, которая сидит рядом со мной
и украдкой рассматривает меня сквозь свои опахала-ресницы? Но это, пожалуй,
вино ударило мне в голову".
Он поставил недопитый стакан на пол и посмотрел на нее без стеснения, с
некоторых пор понимая (после возвращения в мирную жизнь), что долгие подходы
к цели являются только препятствием и воспринимаются как неопытность
"вислоухих штатского разлива".
- Принести вам вина? - спросил он развязно-предупредительно. - Давайте
выпьем вместе, мне хочется с вами чокнуться и наговорить вам глупостей и
объясниться в любви.
- А мне - нет. Сейчас не хочу ни капли. Вы что - умеете объясняться в
любви? А куда денете свой фронтовой лексикон?
Она закинула ногу на ногу, охватила руками округленно обтянутое платьем
колено, с опущенными ресницами сидела в спокойной, независимой позе, еще
сохраняя в изгибе губ снисходительный след улыбки после разговора с Эльдаром
и Билибиным; приторный, какой-то восточный запах духов касался Александра,
туманил голову внезапным воображением о тайной прелести ее тонкого тела под
этим черным, как лак, платьем. И он сказал первые пришедшие слова, совсем не
то, что хотелось ему сказать:
- Знаете что, Нинель, по-моему, эти ребята... Эльдар и Роман, влюблены
в вас оба...
Будто только что увидев Александра, она с кротким терпением ответила:
- А дальше?
- Вы о нас сказали, что мы все закупорены войной. А что вы думаете о
себе?
- Мне любопытно, что скажете вы.
- Мне кажется, что вы все в тылу - замки, запертые на три поворота
ключа, - сказал он безулыбочно. - Не обижайтесь, нет смысла. Впрочем, обижая
других, обижаешь себя. Вы, например, Эльдара презираете, а Романом
брезгуете. А это фронтовые ребята. И к вашему высокомерию я не испытываю
никакого восторга. Вам прощают, потому что вы не парень...