"Филипп Боносский. Долина в огне " - читать интересную книгу автора

в исповедальне, он приставил ухо к этой раковине и слушает рокот отдаленного
моря религии.
- Отец мой! - настойчиво прошептал он. Просунув палец сквозь решетку,
разделявшую их, он тронул священника за плечо. - Отец мой!
Послышался тихий храп. Мальчик слегка толкнул старика, тот встрепенулся
и вскричал:
- Что?
- Я еще здесь, отец мой, - с мукой в голосе проговорил Бенедикт. И
добавил: - Вы заснули.
Священник откашлялся.
- Много еще народу?
- Я последний, - ответил Бенедикт.
- Ну так иди, сынок, - сказал старик. - Старайся не допускать нечистых
помыслов и избегай греховных поступков. Прочитай десять "Отче наш" и
двадцать "Богородиц".
- Но, отец мой... - возразил Бенедикт, вспыхивая.
Старик, не глядя, устало осенил его крестным знамением и захлопнул
дверцу. Бенедикту стало нестерпимо стыдно, ему показалось, что вокруг него
сгущается тьма.
Спотыкаясь, ничего не видя, он вышел из исповедальни и упал на колени.
Теперь его молитва была столь сокровенной, что он почти не сознавал ее.
Сердце его замирало. Он молился без слов, чтобы бог услышал его,
недостойного, и помог церкви, и как-нибудь поддержал отца Дара или
милосердно взял священника к себе, взял теперь же - ведь тот стар и немощен,
и, верно, от этого не ведает, что творит, и не понимает, как Бенедикт
страдает от его недостойного поведения, как глубоко страдает...
Он поднялся с колен, не прочитав тех молитв, которые ему наказал
прочитать отец Дар. На миг ему захотелось снова войти в исповедальню,
разбудить крепко заснувшего священника, отвести его домой... Но отец Дар
сейчас и не проснется, - не проснется до поздней ночи, а то и до самого
утра...
Бенедикт вышел из церкви через ризницу и направился к дому священника.
Он постучал. Дверь открыла миссис Ромьер.
- Отец Дар... - начал Бенедикт и осекся. Позади миссис Ромьер спиной к
нему стоял, нагнувшись над чемоданом, молодой священник. Он не успел еще
снять пальто. Услышав голос Бенедикта, он обернулся. Мальчик не мог больше
выговорить ни слова, лицо его запылало, в горле пересохло.
- Ну? - воззрилась на него миссис Ромьер. Всклокоченные пряди седых
волос падали ей на лицо. - Это он, - сказала она, обернувшись к новому
священнику.
Тот просиял и шагнул к двери.
- Так ты - Бенедикт! - воскликнул он.
Он взял обе руки Бенедикта в свои белые руки - такие мягкие, что
Бенедикт почти не почувствовал их пожатия.
Мальчик поднял глаза и встретился со взглядом молодого священника. У
того были ярко-синие глаза и очень светлые брови и ресницы. На белом как
мрамор лбу просвечивали голубые жилки, как у ребенка; розовые щеки покрывал
едва заметный золотистый пушок. Голос у него был певучий, удивительно
приятный, - такого голоса Бенедикт еще никогда не слышал.
- Мне уже рассказывали о тебе, - продолжал молодой священник с легкой