"Крылья любви" - читать интересную книгу автора (Мецгер Барбара)

Глава 5

При всех различиях, обусловленных временем, свадебные церемонии в основном не изменились. То же можно было сказать и о первой брачной ночи, за исключением того, что никто теперь не ожидал, чтобы из окна вывешивали простыню с пятнами крови, а вступление в брачные отношения не должно было происходить в присутствии свидетелей. Правда, гости мужского пола во время празднования в отеле вели себя достаточно бурно и позволяли себе высказывать не вполне пристойные шутки, как это водилось исстари. Возможно, они так разошлись потому, что невеста не была скромной девственницей.

Ардет был от всего этого сильно не в духе. Можно ли считать джентльменами мужчин, которые ведут себя подобным образом в присутствии леди? В свое время и он мог позволять себе то же самое, но неужели эти слабосильные на вид господа не научились за все прошедшие века более приличным манерам? Он не мог делать им замечания и не мог потребовать, чтобы хозяин отеля прекратил наливать гостям вино и эль, поскольку обильные возлияния развязывали даже самые сдержанные языки. Более всего он нуждался в том, чтобы возвращение в Англию происходило спокойно и благополучно. Кроме того, затевать ссоры по столь незначительным поводам было ему не свойственно. И Ардет решил, что самое лучшее попросту удалиться.

Джини очень устала и чувствовала себя смущенной. Ей представлялось, что по крайней мере половину непристойных песен не стали бы петь, если бы считали ее настоящей леди. Ей была ненавистна мысль о том, что граф придет к выводу, будто он женился на женщине гораздо более низкого происхождения, чем он, и что это проявится уже в день свадьбы! Удалиться с шумного празднества было заманчиво, но, к сожалению, невозможно.

– Мы не можем просто исчезнуть, милорд, – произнесла она с нескрываемым сожалением. – Это наш прием. Мы на нем хозяева.

– Мы с вами граф и графиня, миледи. Разве вы еще не поняли, что мы можем делать почти все, что пожелаем? Смотрите же.

Он наполнил вином свой бокал. Это был негромкий звук, но все, кто сидел поблизости, его услышали и притихли.

– Друзья, миледи и я благодарны вам за то, что вы пришли помочь нам отпраздновать наше бракосочетание. Мы признательны всем вам за ваши добрые пожелания. Как вы знаете, брак – это путешествие, плавание в не нанесенных на карты водах, где скрытые рифы таят для вас немалую опасность и препятствуют благополучному достижению мирной гавани. Мы начинаем наше странствие сегодня вечером. Мы хотим попрощаться с вами и просим продолжать веселье и после этого.

Послышались громогласные требования принести новые бутылки шампанского для напутственного тоста, что и было исполнено. Дальнейшее веселье после ухода новобрачных уже не будут сопровождать неодобрительные взгляды новоиспеченного супруга.

Вместо того чтобы подняться по лестнице в их апартаменты, Ардет повел Джини во двор к карете, на козлах которой сидела Мари возле Кэмпбелла. Дорожные сундуки и прочий багаж уже были уложены на запятках и на крыше кареты.

– Мы не останемся здесь на ночь? – спросила Джини.

– Мы направляемся к побережью на яхту, которую я нанял и которая доставит нас в Англию.

– О! – негромко отозвалась Джини, и Ардет в ответ на это снова взял ее руку в свою.

– Я должен был посоветоваться с вами? – спросил он. – Боюсь, что не обзавелся привычкой интересоваться мнением другого человека. Я был прав – нам нужно очень многое узнать друг о друге и научиться быть частью двуединого союза. Я слишком много времени провел в одиночестве.

– Нет-нет, это просто прекрасно – начать путешествие прямо сейчас. На мой взгляд, торжество приобретало чересчур оживленный характер.

Ардет откинулся на подушки, весьма довольный тем, что они уезжают.

– Хорошо, что у нас общее мнение по этому поводу.

Стянув перчатки и обмахиваясь ими, Джини сказала:

– Я беспокоюсь о потерянной вами фамильной драгоценности. Вы уверены, что они отыщутся?

– Я разослал повсюду объявления о вознаграждении тому, кто вернет мне это. Если безделушка где-то в доступном месте, кто-нибудь ее непременно найдет и вернет за предложенные мною деньги.

– А ее узнают? Мне казалось, что вы не вполне точно ее описывали.

Ардет развернул листок бумаги с небольшим рисунком, под которым на четырех языках было написано предложение о награде.

– Да ведь это просто песочные часы! Наша гувернантка пользовалась такими во время уроков. Это не такая уж большая ценность.

– Размеры рисунка неточные. На самом деле вещь представляет собой брошь из золота и стекла. Хотя песчинки могут сыпаться, точного времени в общепринятом смысле они не отмеривают.

Снова он привел Джини в замешательство.

– В общепринятом смысле? Разве не все измеряют время одинаково, в часах и минутах?

– Я видел часы водяные, так называемые клепсидры, время в них измерялось падающими каплями воды, видел солнечные часы и монолитные, – сообщил он, уклоняясь от прямого ответа на вопрос. – Можете считать, что часы, о которых мы говорим сейчас, не столько полезный предмет, сколько сентиментальный сувенир.

– Понимаю. Они принадлежали вашей матери?

Корин был отдан в приемыши жестокому воину еще мальчиком, в столь малом возрасте, что не помнил своей матери, хотя она у него, разумеется, была.

– Нет, это более позднее приобретение.

Джини все еще тревожилась.

– Но как вы узнаете эту вещь среди множества копий, сделанных людьми, которые станут доставлять их вам в надежде получить вознаграждение? – Она вернула Ардету листок с изображением часов и текстом. – Мне думается, дубликат сделать легко, тем более что ваши часы неточные.

– Нет, подделать их невозможно, и никто не найдет такие же. Я сразу узнаю оригинал. Можете мне поверить.

Джини подумалось, что она и так уже проявила некоторый излишек доверия. Что это за неповторимые и незаменимые песочные часы, которые не могут правильно отсчитывать время? Нет, ее муж определенно подшучивает над ней. Что ж, и она может над ним посмеяться, решила Джини и спросила:

– Вы оставили своего ворона здесь, чтобы он занялся поисками?

Только теперь Ардет спохватился, что гремлин исчез.

– Нет, я впопыхах не уследил за треклятой скотиной, ох, то есть птицей. Но я уверен, что он вернется.

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, прервав таким образом разговор и предоставив Джини возможность размышлять о мужчине, который столь печется об осколках разбитой безделушки и там мало заботится о своей спутнице жизни. Она при этом не могла не гадать о том, что это означает для нее самой и для их поспешного брака.

Джини не могла задремать, несмотря на усталость и ровное, без толчков, движение кареты. Она вздохнула и попыталась найти более удобное положение; по-видимому, это разбудило Ардета. Он приподнялся, постучал в потолок кареты и приказал Кэмпбеллу остановиться. Вышел из экипажа и сел верхом на своего вороного Блэк-Бутча.

Теперь Джини с огорчением решила, что обидела своего нового мужа. Ардет сравнил брак с путешествием по морю, и выходит, что ее корабль уже получил пробоину. Джини вздохнула еще раз и перестала волноваться. В конце концов, она не голодная и не бездомная, и пока что этого достаточно. На этот раз она уснула, и мрачный облик Ардета не тревожил ее во сне.

Он вернулся к карете уже в сумерках и постучал в окно.

– Мне жаль будить вас, но мы подъезжаем к гавани. Отплываем утром и могли бы провести ночь на корабле, но, думаю, в гостинице нам будет удобнее. Как видите, я уже учусь осведомляться о том, что предпочитаете вы.

Джини предпочла гостиницу, подумав, что там их поместят в разные номера. Как знать, много ли кают на корабле? И как знать, насколько точно выполняет граф свои обещания?

Ардет поскакал вперед, чтобы договориться о ночлеге.

Из гостиницы, которую он выбрал, граф отправил верхового гонца, чтобы тот указал дорогу карете. Договорился о том, чтобы приготовили горячие ванны и подали обед, велел отвести комнаты для слуг и стойла для лошадей. Хозяин, едва увидев золотые монеты, бросился выполнять пожелания богатого постояльца, даже не спросив его об имени или звании.

Его милость выбрал номер окнами во двор, чтобы сразу увидеть карету. Он знал, что находится не в пограничной полосе, где за женщину могут потребовать выкуп или еще того хуже, но тем не менее принял меры предосторожности. И твердо решил не допускать ни малейших ошибок в решении обычной для женатого человека житейской задачи.

Ардет услышал стук в окно и открыл его, впустив проклятую птицу.

– Поцеловал новобрачную? Поцеловал новобрачную?

Ардет окинул взглядом свою комнату, потом глянул на дверь, за которой должна была поселиться его жена. Он заказал для нее цветы и вино, а также поднос с едой, так что она могла отдыхать спокойно. В одиночестве, как он и обещал.

– Нет, – произнес он. Ворон проорал с подоконника:

– Ну и глупец!

– Убирайся! – рявкнул Ардет и захлопнул окно.

Мари убрала со стола поднос, на котором принесли в номер ужин, потом помогла Джини принять ванну и надеть ночную рубашку. Она неустанно болтала о свадебных гостях, об их костюмах, манерах и о том, что у женатых мужчин были блудливые глаза. Собственные глаза горничной-француженки то и дело обращались на закрытую дверь между комнатами ее хозяйки и графа. Как только его милость появится, она удалится к себе в комнату на антресолях, если только не решит скрасить ночь Кэмпбеллу.

Дверь оставалась закрытой. Мари расчесала еще раз волосы Джини, переставила с места на место чашки и бутылки на столе, зевнула раз-другой…

– Я хочу немного почитать в постели, – сказала Джини, выпроваживая горничную. – Полагаю, нам завтра утром придется очень рано вставать.

– В жизни не видела такого медового месяца, – пробурчала Мари, направляясь к выходу из комнаты, и бросила сердитый взгляд на дверь в номер графа.

Мари была, безусловно, опытной горничной, к тому же она была сейчас единственной знакомой Джини женщиной в этом месте. И вероятно, обладала большим, чем ее хозяйка, опытом интимного общения с мужчинами. Но она была всего лишь прислугой. Джини не родилась в доме, полном слуг, но она не собиралась выслушивать критические замечания по поводу своего замужества от женщины, которая ничем не лучше обыкновенной шлюхи.

У Джини едва не сорвался с языка вопрос, много ли первых брачных ночей испытала сама Мари, и со многими ли женатыми мужчинами ей довелось делить постель? Вместо этого она сказала:

– Лорд Ардет не похож на других мужчин. – Проигнорировав двусмысленную усмешку старшей по возрасту женщины, она, секунду помолчав, добавила: – Он живет по собственным правилам, вам следует им подчиняться и, главное, не болтать лишнего о ваших нанимателях… Спокойной ночи.

Джини уже познала до этого первую брачную ночь и понимала, чего хочет мужчина от жены. Не важно, что говорит Ардет, он все равно явится сюда рано или поздно. Подремав в карете, Джини уже не чувствовала себя усталой, тем более при таком сумбуре мыслей, которые крутились у нее в голове. Она обязана Ардету своим спасением. Самое малое, чем она может отблагодарить его, – это быть уступчивой новобрачной. Как все это может произойти? Джини сомневалась, что граф причинит ей боль. Конечно, нет, стоит вспомнить, как бережно он обращался с тяжело раненными солдатами и со своими лошадьми. Но ведь жена дороже лошади, не так ли? Может, и не так. Во всяком случае, Элгин не слишком ценил и берег ее.

Господи, она не должна думать об Элгине в эту свою брачную ночь. Хотя с другой стороны, если он наблюдает за ней оттуда, где очутилась его безрассудная, слабая душа, пусть видит, что другой мужчина принял ее, что этот другой мужчина относится к ней как к истинной леди. И что этот другой мужчина почти вызвал у нее желание доставить ему радость.

Почти.

Ни Элгин, ни граф не должны увидеть, что у нее дрожат коленки.

Джини несколько раз ущипнула себя за щеки, чтобы вызвать румянец, и негромко постучала в дверь.

– Да?

Она вошла. Да, она вошла, чтобы предложить себя хмурому человеку, который стоял и смотрел в окно. Да, она хотела дать ему понять, что будет рада случившемуся. Хотя с другой стороны…

– Нет-нет, ничего особенного. Я просто хотела…

Быстрым движением он втянул ее в комнату и всмотрелся в ее лицо при свете свечи.

– У вас в номере все в порядке? Достаточно ли одеял и угля для камина?

Джини стало не просто тепло, но жарко, едва она вошла в комнату Ардета. Сам он был одет в халат из очень плотной ткани, на ногах – домашние туфли, отороченные мехом, несмотря на то, что ночной воздух был теплым.

– Все хорошо. Комната очень милая, ужин великолепный.

– В таком случае?..

Ей нечего было ответить. Выходит, он не только малость ненормальный, но еще и любитель пошутить? Это их первая брачная ночь, и она надела почти прозрачный пеньюар поверх тоже не слишком плотной ночной рубашки. Волосы ее не заплетены в аккуратную косу, они раскинулись по плечам. От нее пахнет экзотическими духами, которые принесла ей Мари. Как он думает, чего ради появилась она на пороге его комнаты? Джини облизнула губы, чтобы ей легче было произносить слова, но Ардет заговорил первым:

– Я вижу, вам тоже не спится. Так позвольте мне…

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее шеи тем же движением, каким – она это не раз видела – дотрагивался до шеи кого-нибудь из раненых солдат, погружая того в спокойный, без боли сон. Джини быстро отступила на шаг.

– Нет, благодарю вас, не надо. Каким способом вы это делаете, я не знаю и не хочу знать, но я предпочла бы обойтись без этого. – Джини подумала, что не стоило нащипывать щеки, теперь они просто пылают. – Дело в том, что я не чувствую себя усталой, так как неплохо отдохнула в карете.

– А…

Это его междометие было полностью лишено конкретного смысла.

– Я подумала, что мы могли бы…

– Поговорить? – перебил он. – Совершенно верно. – Он подвел Джини к креслу у камина, а когда она уселась, остался стоять, прислонившись к каминной полке. – Давайте поговорим о том, где вы предпочли бы поселиться, какую женщину постарше хотели бы пригласить себе в компаньонки, и о том, сколько так называемых денег на булавки желали бы получать. Мы были в такой спешке, что я запамятовал об этом спросить.

– Как бы вы это ни решили, все будет отлично. Мои потребности невелики, и у меня нет на уме никакой женщины на роль компаньонки. Может, одна из ваших родственниц?

– Сомневаюсь, чтобы вы приняли хоть одну из них.

– Все они паршивые овцы, вы хотите сказать? В нашем роду Хоупвелл имеется несколько таких, о которых предпочитают не упоминать, скандальных и чудовищно жадных до денег. Боюсь, я теперь попала в их число.

– Скандальных? Или жадных?

– Просто неупоминаемых.

Он улыбнулся:

– Это в корне переменится. Мы приглашены в дом первого министра. Люди будут о вас говорить, но только с восхищением.

Джини в этом сомневалась.

– Благодарю вас, но я не за этим сюда пришла.

– Вы хотите поговорить о деньгах?

– Я вообще ни о чем не хочу говорить.

Джини стало так жарко в этой сильно нагретой комнате, где она к тому же сидела у огня, что она машинально начала расстегивать верхнюю пуговицу на застежке своего халата. Расстегнув ее, решила продолжать в том же духе. Может, хоть это наведет Ардета на нужную мысль.

Его почти черные глаза следили за ее пальцами взглядом, каким следит потерпевший кораблекрушение за кораблем на горизонте, кораблем, уплывающим без него и уносящим его последнюю надежду. Ардет ругнулся. Разумеется, он понимал, зачем она пришла. Если бы полные страдания глаза на бесхитростном лице Джини не сказали ему об этом, то неловкие пальцы, которыми она теребила пуговицы, открыли бы секрет. Словно нервозная девственница, она предлагала ему единственную собственность, которую имела. И если бы он принял жертву, то пропал бы навсегда. Он выругался еще несколько раз на никому уже не понятных мертвых языках. Однако грязные слова не могли помочь ему решить неотложную проблему.

Тогда он потянулся к руке Джини, чтобы удержать ее от дальнейших движений, подумывая при этом, не стоит ли погрузить женщину в глубокий сон. Джини отпрянула, словно испуганная лань.

– Не надо, – попросил он. – Пожалуйста, не пугайтесь.

– Вы умеете управлять людьми, влиять на них, склонять к своему мнению. Я видела, что вы это делаете во время званых обедов, даже сегодня на приеме. Вы угадываете чужие мысли, узнаете, в чем люди нуждаются. Я не знаю, как вам это удается, но прошу вас, не поступайте так со мной. Я отдала вам свою руку, но не свои мысли.

Он взял ее руку и поднес к губам. Поцеловал золотое кольцо на пальце этой теплой, дрожащей и нежной женской руки.

– Вы отдали мне достаточно много.

Он пытался дать ей понять этими словами, что продолжать не следует, однако эта женская особь была упрямой, как мул.

– Мы обвенчались нынче утром.

Одна его черная бровь взлетела вверх.

– Мне кажется, я хорошо помню это событие.

– И это наша первая брачная ночь.

– Второе обычно следует за первым.

– Вы намерены вынудить меня сказать об этом?

Ардет выставил вперед ладони, как бы ограждая себя от такого обвинения.

– Я не собираюсь принуждать вас к чему бы то ни было. И это не я постучался в дверь вашей комнаты среди ночи. И от всей души хотел бы, чтобы вы этого не делали, клянусь небесами.

– Почему?

Не слишком-то он искусен в обращении с женщинами. Быть может, она права, считая, что стала женой человека, не интересующегося сексуальной стороной брака? Вместо прямого ответа на вопрос он сказал:

– Вернитесь к себе в комнату, Джини, там вы будете в безопасности от меня.

– Почему? – повторила она, и Ардету стало ясно, что вопрос касается не ее безопасности, а того, почему ей придется спать одной в их первую брачную ночь.

– Потому что я не могу.

– О, так вы бессильны, вот в чем дело. – Лицо у Джини снова вспыхнуло – и не от жары в комнате. – Потому вы и не возражаете против ребенка, что у вас не может быть собственных детей. Простите, что напомнила вам о… ну, вы меня понимаете.

Она встала, собираясь уйти, но Ардет удержал ее за руку.

– Нет, я вполне здоров в том смысле, о котором вы упомянули.

Еще бы не так, если судить по тому пламени, которое горит у него в крови, и по твердости бугра у него в брюках.

– Вы не считаете меня привлекательной?

– Я считаю вас дьявольски привлекательной. – Ему понадобилась вся сила его выдержки, чтобы отпустить ее руку и отступить на шаг, подальше от соблазна. – В том-то и беда. Я буду проклят навеки, если займусь с вами любовью в эту ночь.

– Но ведь мы женаты.

– Но я дал слово. Я мог бы просто сказать, что устал, или нездоров в каком-то ином смысле, или слишком занят. – Он указал на письменный стол, заваленный бумагами. – Я не стану лгать вам и скажу правду: я хочу вас. Однако я дал обещание.

– Вы дали его мне, и остальное не имеет значения.

Он отвернулся от нее и уставился на языки пламени в камине.

– Для меня имеет, – бросил он.

– Но я освобождаю вас от вашего обещания.

– Я поклялся быть честным человеком, человеком слова, не управляемым инстинктами и себялюбивыми прихотями. Я должен стать лучшим, не таким, как обычный мужчина.

Лучшим, чем тот, кем он был когда-то.

– Вы хотите стать святым?

Он рассмеялся при мысли о том, как повели бы себя эти возвышенные создания, если бы он присоединился к ним.

– Если бы я знал, как им стать, то, наверное, да. Впрочем, я не настолько амбициозен. Надеюсь, что достаточно быть честным. Я не притронусь к вам, пока вы соблюдаете траур и скорбите о Маклине.

– Но я не скорблю о нем, если не считать горечи по поводу его совершенно бессмысленной смерти. Не думайте, что то была благородная смерть в сражении за свободу Англии. Он умер пьяным в объятиях другой женщины. Замужней женщины, чей муж держал в руке меч и был достаточно трезвым, чтобы нанести верный удар. – Джини взглянула на Ардета, смутилась и опустила глаза. – Вы знали моего мужа?

– Нет, но один из моих… помощников знал. Помолюсь, чтобы Маклин попал в подходящее место.

– Мне сказали, что его похоронят здесь, вместе с теми, кто пал в бою. Слишком велико число погибших, тела которых отправят на родину. А при таком решении родные Маклина не узнают горькую правду. – Джини подступила чуть ближе к Ардету. – Элгин теперь уже не мое бремя.

– Вы носите под сердцем его ребенка.

– У меня тоже есть свое чувство чести. Я вышла за вас по доброй воле и буду выполнять свой долг.

Ардет с такой силой ударил кулаком по каминной полке, что ваза с цветами подскочила. Он подхватил ее и поставил на место.

– Мне не нужна женщина, которая отдается мне из чувства долга! Из чувства благодарности или, хуже того, зависимости! Я помог вам единственным способом, каким мог, без всяких условий и требований. Мне нужно было так поступить.

– Значит, я всего лишь еще одно доброе дело?

– Вы моя жена.

– Только по названию?

– Надеюсь, с уважением и дружбой.

– А другая сторона брака… его интимный аспект?

– Женщина должна заниматься любовью, если она по-настоящему любит. И никак иначе.

Оригинальное представление, ничего не скажешь. Но по правде говоря, лучше бы Джини не быть беременной.