"Луи-Поль Боон. Моя маленькая война " - читать интересную книгу автора

по-человечески: просто собрали то, что от него осталось, и закопали в землю.
Эта судьба, этот случай типичны для нашего времени.
С утра ван ден Борре стоял обычно в очереди среди безработных, а после
обеда отправлялся на шоссе с деревянной бадейкой, из которой торчали метелка
и совок, и, как только бадейка наполнялась тем, что оставляют позади себя
лошади, он шел продавать ее содержимое владельцам огородов. Конечно, доходы
ван ден Борре были невелики, не то что у честного бюргера, который трудится
не покладая рук, ловчит, на всем экономит и, должно быть, до полуночи ломает
голову над тем, как он будет на следующий день изворачиваться, вкалывать и
экономить. Ван ден Борре жить было намного проще, и он частенько сиживал на
пятачке, что на Ленивом углу. Там он важно рассуждал о том, что накануне
вычитал в газете, наполовину поняв, наполовину тут же забыв, что там было
написано (перед войной он читал газету социалистов "Вперед", а во время
войны стал читать немецкую газету того же названия, даже не заметив
разницы). Его пугало только одно: что его, как в четырнадцатом году, могут
мобилизовать на работы; тогда, в первую мировую войну, он отказался, и его
избили до полусмерти.
О новой войне он не говорил. Он видел, что другие пытались куда-то
бежать и по дороге гибли от пуль и бомб, но его это мало касалось. Когда
кто-нибудь начинал вспоминать об отступлении, он согласно кивал головой, но
думал при этом главным образом о себе. Да и почему он должен был думать о
других? Но после того, как он ничего не смог принести на свадьбу собственной
дочери, кроме трех паек сухого хлеба, купленных на черном рынке, и после
того, как бомбили станцию и осколки стекла долетали до нашей улицы, он начал
думать и об этой войне. "Плохи дела", - сказал он. Я посмотрел на него и
увидел, что дела его действительно плохи: худые колени торчали из поношенных
брюк, а глаза, казалось, вылезали из орбит. Вскоре он совсем перестал
появляться на Ленивом углу... Однажды воскресным днем, когда я сидел на
пятачке, мне довелось снова увидеть ван ден Борре. Он шел, как обычно,
слегка подгибая колени, его голова повторяла движения всего тела, а его
трубка - движения головы.
- Добрый день, - сказал он, и я понял, что он идет издалека.
- Из Германии? - спросил я.
Он присел рядом со мной. Нет, он был в Валлонии, во Флоренне. Конечно,
он зарабатывал не так много, как другие в Германии, но зато раз в две недели
он мог ездить домой и запасаться табачком, который у него там буквально с
руками отрывали. Кстати, не может ли он у меня разжиться семенами лука? Что
же касается работы, то он там работает на бетонке: хорошо, что у них у всех
лопаты в руках, есть за что держаться, иначе они все попадали бы от
безделья. И он засмеялся. Один немец сказал ему:
- Не тержи рапоту, фан тен Порре.
И он ответил:
- Не бойся, я ее не буду удерживать. Но самое главное, - ван ден Борре
вынул трубку изо рта и указал ею на небо, - самое главное, что нас не
бомбят, - и, кивнув головой, он посмотрел себе на ноги, чтобы скрыть тихую
улыбку.
Но их все-таки разбомбили, и ван ден Борре, который держался за свою
лопату, чтобы не упасть, был разнесен в клочья и перемешан с землей. Его
жена показала мне извещение о смерти: погиб во время военных действий во
Флоренне... он любил свою работу... его скосила смерть... В самом деле,