"Пат Бут. Палм-Бич [love]" - читать интересную книгу автора

они соединялись и молились, - приготовился к освященному временем ритуалу.
Загорелый и бодрый, он непринужденно, как свой среди своих, прохаживался в
толпе своих феноменально богатых прихожан. Отец Брэдли не мог припомнить,
чтобы ему приходилось присутствовать на столь знаменательной свадьбе, и,
казалось, все находилось под контролем; однако даже сейчас, стоя здесь и
болтая с наиболее влиятельными гостями новобрачных, он не мог перебороть
дрожь какого-то тревожного предчувствия. Он мог бы совершить этот ритуал с
закрытыми глазами. Что же беспокоиться? Разумеется, в церкви все было бы
проще, однако повторный брак вполне допустимо проводить в домашних
условиях, тем более в таком доме, как у Стэнсфилдов. Отец Брэдли взглянул
на свои часы. Без двух минут двенадцать, и все в порядке. Но отчего же,
Боже, ему хочется добавить слово "пока"?
Мэгги на мгновение ушла в мир собственных воспоминаний. Она была
самой давнишней подругой Лайзы, однако теперь их пути разошлись. Этот дом,
великолепие свадьбы символизировали ту пропасть, которая пролегла между
ними. В прежние времена были тяготы и горести в гимнастическом зале
Уэст-Палма, наспех проглоченные в закусочных гамбургеры, радости и заботы
создания собственного бизнеса, который они обе так любили, а она - любила
по-прежнему. Однако теперь закусочные уступили место сервису Джона
Санкела, деликатесам, которые были любовно расставлены на покрытых белой
кисеей и муаровой тафтой буфетных столах, тянувшихся вдоль стен огромной
столовой за дверью. Много лет назад в квартире Лайзы, давно уже
превратившейся в подземный гараж небоскреба на Саут-Флэглер, стояли в
горшках ареки и яркие бальземины. Здесь же были темно-пурпурные и белые
орхидеи, гирлянды зеленых виноградных лоз, которые вились над буфетными
столами в таком изобилии, что дух захватывало; они свободно ниспадали на
безупречные скатерти и сплетались в вазах с сочными тропическими фруктами:
киви, папайя и мускатным виноградом. Мэгги наблюдала за маленькой армией
официантов в белых сюртуках, готовых принять толпу свадебных гостей; она
слышала, как неувядающий Питер Дачин разминает пальцы на рояле "Стейнвей";
она старалась не попасть в вездесущий объектив Боба Давидоффа, который
видел светских свадеб больше, чем любой смертный; и еще она отметила
скромные цветы на четырехъярусном свадебном торте, заменявшие крошечные
фигурки невесты и жениха, которые, по обычаю, предпочла бы она, как и вся
остальная Америка. Возможно, сами по себе все это были мелочи, однако, они
говорили о многом. Все это были элементы того условного языка, по которым
эти люди узнавали друг друга. Это было тайное общество со множеством
знаков и сигналов, жестов и невысказанных намеков. Что-то было "принято".
Что-то было "не принято". Этому никто не учит. Этому нельзя научить. Это
постигается постепенно. Когда принадлежишь к ним. Когда живешь этой
жизнью. Уже в подростковом возрасте ты можешь за сорок футов распознать
чужака. Это так же просто, как и невероятно. Какие правила требовали,
чтобы было восемь подружек невесты - и все в одинаковых платьях пастельных
тонов? Кто решил, что свадебные подарки должны быть выложены на всеобщее
обозрение на покрытых белым дамастом столах в библиотеке? Почему имеется
шампанское "Тейттинджер"? Все это оставалось загадкой, и Мэгги не могла
избавиться от чувства, что она здесь совершенно посторонняя.
Мэгги повернулась, чтобы взглянуть на Лайзу, и тут же ее сердце
наполнило знакомое чувство любви. Лайза, которая так много страдала, и вот
наконец оказалась на вершине счастья. Но отчего в лице Кристи ни кровинки