"Пат Бут. Малибу (fb2)" - читать интересную книгу автора (Бут Пат)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Пэт Паркер была истинным детищем Нью-Йорка. Вот и сейчас она твердо знала, что ей единственной удалось получить разрешение на фотосъемку. Сидя в наэлектризованной человеческими эмоциями аудитории, Пэт скрючилась на самом краешке сцены. Юбочка из черного джерси задралась и выставила на обозрение круглые ягодицы, но ее это не волновало, ведь надо было не упустить момент и сделать снимок. На сцене, как всегда, события разворачивались стремительно, и важно было не спать. Волшебный миг удачи не станет никого ждать. Ее занимало сейчас, как побыстрее поймать фокус и не промахнуться с быстроменяющимся освещением. Она распласталась на сиденье, показав публике свои маленькие шелковые черные трусики. Но свою работу Пэт делала точно и профессионально. Ее «Никон» с электропроводом замер в руках, как будто стал частью ее нервов, ее кровью, ее плотью. Загорелось зеленое табло, говорящее, что фотокамера готова к работе, и Пэт приготовилась плавно нажать на затвор.

В Бруклинской музыкальной школе, где проходило шоу, Мадонна и Сандра Бернар интриговали публику. Пэт была заворожена, как и все остальные, но не уставала отщелкивать все пикантные подробности. У нее колотилось сердце, груди тяжелели и наполнялись сладким томлением, но тем не менее она вознесла молитву, чтобы ничто не помешало ей отснять все кадры и удачно проявить пленку…

У Пэт были чудесные аквамариновые глаза, совершенной формы нос, и чувственный разрез глаз. Но за всем этим таился настоящий компьютер, в который превращались мозги Пэт в моменты профессиональных подсчетов. В нем не было места лирике, оставался лишь чистый холодный расчет. Пэт отсняла почти всю пленку. Перезарядка кассеты займет несколько секунд. Но сколько осталось двум девушкам на сцене до кульминационного критического момента? Перематывать пленку или нет — вот в чем вопрос! А что, если в этот самый момент будет пропущена та единственная сцена, ради которой и стоило возиться? Или рискнуть и использовать один-единственный кадр, но так, как если бы она была снайпером?

— Опусти свой чертов зад, — процедил обладатель билета в пятьсот долларов из первого ряда.

Она даже не обернулась. Еще чего! Ничто сейчас не могло оторвать ее от объектива, а объектив от сцены. Пэт ждала. Ее великолепное тело свесилось с края сцены, в то время как она сама не отрывала глаз от бесконечно длинных ног Сандры Бернар. Пэт посмотрела выше, туда, где бедра Сандры соприкоснулись с бедрами Мадонны…

«Я взяла тебя… малышка…» — пели они в микрофон. И это была песня для всех и для каждого. Но Каждый вкладывал в нее свой смысл.

Не успела Пэт перевести дух, как сцена взорвалась. Из зала шел жар эмоций. Пэт не помнила ничего подобного со времен выступлений Мика Джеггера и Тины Тернер. Мадонна и Сандра были необъявленным дуэтом. Как же пожалеют те шикарные мужчины и женщины, которые уже ушли с представления и направились в ресторан, в его залы «Индокитай» и «Ундокитай», туда, где для них были приготовлены столики.

Пэт Паркер всегда интересовалась разного рода сплетнями и слухами. Она никогда не уходила раньше времени. Вот и сейчас удача вновь улыбнулась ей. Пэт стала обладательницей самой лакомой сенсации дня. Мадонна и Сандра с блеском сыграли эротическую сцену в шоу-программе Леттермана, и завтра в репортаже Пэт в обозрении «Интервью» читателям намекнут, что Мадонна поднялась на еще одну ступеньку в своем сексуальном развитии.

Что же касается дуэта, то до песенки Сони и Шер девушки кокетничали и изображали влюбленных. И пока улыбающаяся во весь рот Мадонна убеждала публику неверить никаким пересудам и слухам относительно ее отношений с Сандрой, последняя лукаво утверждала, что слухам верить можно.

Всевидящий, оснащенный звукозаписывающей аппаратурой фотоаудиокомплекс «Никон» стараниями Пэт отснял всю сексуальную сцену, включая и ту, когда девушки изменили слова песенки на свои собственные. В зале зазвучало:

Что с того, что нет мужчины, Обойдемся без него!

Пропев этот куплет, Мадонна и Сандра дотронулись до специального разреза в своих цветастых джинсах. Их бедра напряглись, головы откинулись назад в едином порыве. Пэт успела запечатлеть это на пленке.

Искушенная публика ревела от восторга. Представление, которое она увидела на бенефисе в пользу исчезающих лесов Земли разительно отличалось от обычных и унылых благотворительных балов и концертов Нью-Йорка, от аристократического Астор-Беркли. Простая бруклинская музыкальная школа утерла всем им нос. Да и публика состояла вовсе не из одних патрициев. Здесь собрались такие роскошные женщины, как Иман, черная и жаркая, как майская ночь, Элла Макферсон, с лучшим в мире телом, пыталась затмить всех… А тот, кто видел бесподобную улыбку блестящей Кристи Бринкли, рисковал потерять рассудок.

Да, на вечере присутствовали и люди, чья могучая энергия принесла всемирную славу Нью-Йорку. Они всерьез были озабочены тем, что каждую секунду на нашей планете исчезает участок леса размером с хорошее футбольное поле. Они пришли на Мадонну, которая убедила их, что только зеленый пояс планеты сможет спасти род человеческий от кислородного голода. Только растения в состоянии справиться с углекислотой, которая грозила поднять температуру, растопить полярные льды и в итоге устроить новый мировой потоп.

Но именно сейчас Клементы, Харинги, Лихтенштейны, Шнабели, Олденбурги, Марденсы, Рухасы об этом не думали. Они вопили, кричали, прыгали и, размахивали руками. Их восторгу не было конца.

Пэт прижала камеру к груди и посмотрела на часы. Было уже полдвенадцатого. Черт! Она может не успеть отдать свой материал.. А это означало, чуо ее сюжет не попадет в утренний номер и перекочует в более поздние издания. А это уже не сенсация. Пэт прикинула, что у неей есть: «Ньюс» и «Пост» печатаются в Нью-Йорке. Общенациональный «Ю.С.Эй. тудэй» может поместить материал в четверг утром. Ну конечно, было еще и телевидение. Например, в программу «Вечерние развлечения». Неплохо было бы попасть и в рубрику «Последние новости». На худой конец, есть журналы типа «Ю.С.» и «Дитэйлс». Так, но сейчас ей просто необходимо сунуть пленку в проявитель и убедиться, что все удалось. Ни один фотограф, как бы велик он ни был, никогда не мог быть уверен до конца, что все в порядке, пока лично не убедится в этом.

Толпа стала потихоньку двигаться к выходу. Мелькали умопомрачительной раскраски футболки, майки, комбинезоны, мешковатые брюки, фраки, галстуки всех цветов радуги.

Только теперь высунулись объективы камер «Сони» и фаллической формы направленные микрофоны. У всех было не более семи секунд. Исследования, проведенные на телевидении, показали, что этого вполне достаточно для того, чтобы показать все нужное. И лишь Пэт Паркер, обогнув фоторепортеров, поспешила вниз, выискивая по дороге своего водителя Джеда. Высматривала она и свой «рэнд-ровер», затерявшийся в маслянисто-черном сиропе лимузинов. Наконец она его нашла, позвала по имени и даже замахала руками, чтобы он смог увидеть ее в толпе людей. И именно в этот момент она столкнулась с Кенни Шрафом.

Художник был высоким, хорошо выглядящим мужчиной с коротко постриженными волосами. Был он нервный как черт. Эта вечеринка была творением его рук. Сначала он втравил в это дело Мадонну, следом, вроде сам по себе, появился легендарный Боб Вэйр. Ну а потом — и острая на язык темпераментная Сандра Бернар. Ее дуэт с Мадонной превратил вечеринку в нечто незабываемое. На сцене Кенни Шраф произнес бестолковую и сбивчивую речь. Нервная жестикуляция выдавала страшное напряжение. А тут еще один повод для полного счастья — кто и какого черта дал этой проныре Паркер разрешение на съемку. Лично он не давал, и Мадонна постоянно настаивала, чтобы не было никаких камер.

Шраф взглянул на возбужденное лицо Пэт Паркер. И тут взгляд его поймал и «Никон», зажатый в руке девушки.

— Пэт, вы не снимали… Вы не фотографировали дуэт Мадонны и Сандры? Вы ведь не делали этого, умоляю, только скажите — не делали? — промямлил он беспомощно.

— Делала, Кенни, — просто сказала Пэт.

Кенни выглядел совсем несчастным. И хотя Пэт стояла рядом, его интеллигентность мешала силой отобрать камеру. И потом он знал, что, если попробует это сделать, она будет драться и, пожалуй, еще и победит…

— Пэт, пожалуйста, не топи меня. Не публикуй эти снимки. Я обещал Мадонне, что этого не будет и… и…

Пэт Паркер тяжело вздохнула. Только этот чертов Кенни знал, как можно сладить с ней. Всю жизнь, начиная с младенчества, ей приходилось сражаться за место под солнцем. Свой шанс она не упускала ни в детстве, ни в юности. И, став профессиональным фоторепортером, она никому не давала спуску. Грубиянов просто съедала на завтрак. Но у тонких, сентиментальных натур, похоже, был шанс.

— Не знаю, Кенни. Я не ломилась силой. Мединна дал мне добро на съемку и даже письменное разрешение.

Вид у Кенни стал еще несчастнее. Казалось, слова Пэт медленно уничтожали его.

— Он не имел права. Была достигнута договоренность, что не будет никаких фотографий. Это главная часть сделки.

— Угу — только и сказала Пэт, тряхнув головой. Ее светлые волосы соблазнительно заструились в теплом вечернем воздухе Нью-Йорка. Ее знание шоу-бизнеса всегда помогало сохранять хрупкое равновесие в отношениях с людьми. Никто не терпит вторжения в личную жизнь, только единицы наслаждаются своими именами в разряде скандальной хроники. Однако все понимают и другое: пресса необходима, если хочешь добиться успеха. Интересно, зачем Мадонне понадобилось создавать этот странный дуэт? Это что, изюминка для бесчисленных друзей? Нет, черт возьми! Мадонна — профессионал до мозга костей и рассчитывает свой имидж с точностью до микрона. Скорее это было проявлением, пусть и неосознанным, новой Мадонны. Она и раньше делала ошибки, и все они были на эмоциональной почве. Возможно, что действо, отснятое на пленку, и есть свидетельство поиска, спонтанного проявления темперамента Мадонны. И пока неясно, будет ли она сама сожалеть об этом, или это новое направление творчества Мадонны. Пэт вздохнула:

— Кенни, Мадонна наверняка хочет, чтобы все узнали о ее выступлении с Сандрой.

Кенни, казалось, готов был вырвать все волосы на своей голове.

— Для нее эта была всего лишь шутка, Пэт, я знаю. Она постоянно дразнится.

Изумлению Пэт не было границ. Брови взлетели вверх, на губах мелькнула недоверчиво-восхищенная улыбка.

— Ну ты и даешь, Кенни!

— Я прошу тебя, Пэт, как друга. Не публикуй снимки. Я знаю Нью-Йорк и его обитателей. Они не будут доискиваться до истины и разбираться — это шутка или это всерьез.

Пэт понимающе улыбнулась. Да, это действительно так. Нью-йоркцы свято блюли впитанное с молоком матери правило: никогда и ни при каких обстоятельствах не быть последними. Мог ли даже роскошный эротический дуэт Мадонны и Сандры Бернар нарушить этот неписаный закон? Именно по этой причине большинство так и не увидели кульминационный момент; те же, кто все-таки оказались аутсайдерами, больше беспокоились о том, где им достанутся места в ресторане. Наверху, в «Индокитае», или в партере у стола «А» вместе с Джоэлами, Веннерами и Клейнами или расположиться в далекой «Сибири» в торце ресторана, вдалеке от теплой улыбки Брайана Мак-килли. Рутина великосветского общества захлестывала собравшихся. У них были свои проблемы, связанные с парковкой их длинных лимузинов. Их волновало, хватит ли сил, чтобы утром попасть к Рудольфу в его «Марс»? И вообще, как выбираться из этого чертова Бруклина, куда их занесла судьба сегодня ночью? Пэт понимала, что ни одна из уважающих себя городских газет не пошлет на вечеринки, подобные этой, специального корреспондента. В лучшем случае штатные писаки возьмут несколько громких имен из пресс-релиза и сообщат, что состоялся такой-то вечер, на котором присутствовали такие-то гости… А простая Америка, та самая средняя Америка, что составляет большинство, лишится вкусной изюминки. И тут Пэт Паркер совершенно неожиданно пришло в голову, что это, может быть, не так уж и плохо!

Пэт повела плечами. Черт с ними со всеми! Кто знает, что хорошо, а что плохо?

— Ладно, Кенни, — произнесла она наконец, слабо улыбаясь. — Бог с тобой. Я сожгу негатив.

— Ты просто прелесть! — выдохнул Кенни с видимым облегчением. Перед тем как раствориться в толпе таких же, как и он, любителей графита, он крепко обнял ее за плечи.

Пэт медленно пошла вниз; вдруг что-то внутри кольнуло ее. Ну и ну! Это был самый настоящий сбой, но она проглядела его. Что все это значит? В прошлом году она не испугалась встречи с клыками разъяренной собаки. А тут так вот просто сдалась, и только лишь потому, что хороший мальчик ее попросил сделать одолжение. Что это? Она теряет кураж? Становится слабой? Пэт поджала губы. Но, впрочем, она уже знала ответ на свой вопрос. Это была неудовлетворенность своей теперешней жизнью. Вернее, не самой жизнью, а ее течением. Когда-то давно, преодолевая мужской сарказм, ей пришлось делом доказывать, что женщина, да еще и хорошенькая, вполне может справиться с мужской работой и даже работать лучше. Ежедневно подвергая риску не только свой кошелек, но и порой саму жизнь, Пэт не задумывалась, стоило ли все это таких усилий. Тогда у нее был успех. Но не все еще казалось достигнутым, не все пройдено и узнано. Теперь наступило время подводить итоги. Пэт стала одним из наиболее известных, признанных фотографов в Нью-Йорке. Ее связи среди «золотой» публики и среди представителей самого глубокого «дна» были предметом белой зависти у профессионалов. Пэт знала Нью-Йорк, и город знал ее. Достигнув такого уровня мастерства, она могла думать о фотографии не как о ремесле, а как о виде искусства! Да, создавать произведения искусства. Именно этого она хотела сейчас. Поэтому Пэт с такой легкостью отказалась от сенсационного материала. Она устала побеждать. Все, что она хотела сегодня — это творить красоту.

Джед открыл дверцу «рэнд-ровера». В глазах сверкало восхищение.

— Как все прошло? С блеском?

Она уселась в кабину, не заботясь об одежде. Ляжки, трусики, пояс — все оказалось открытым. Пэт швырнула «Никон» с бесценными кадрами на заднее сиденье автомобиля, как надоевшую игрушку. Сделав глубокий вздох — то ли удовлетворения, то ли сожаления — она подставила голову свежему ветру и сразу почувствовала облегчение.

— Был там один маленький бриллиантик. И я его подобрала.

— Боб Вэйр был настолько добр, что позволил тебе это сделать?

— Нет, мой милый кролик! Дождешься от Вэйра милости! Мадонна все-таки трахнула Сандру на сцене. И я засняла это на пленку. — Пэт ткнула пальцем в сторону камеры. Слушая ее, Джед старался вклиниться в нескончаемый поток лимузинов.

— Это здорово, Пэт. Хочешь, поедем прямо сейчас в лабораторию и напечатаем снимки? Куда ты их отдашь? В «Пост»?

Пэт пожала плечами. Улыбнулась своему помощнику. Джед выглядел как всегда. Очки в проволочной оправе, свитер, торчащие волосы, грубые ботинки. Но это был ее Джед. Он вернул ей улыбку, впрочем, довольный, что босс, которого он обожал, благоволил к нему.

— Ты что хочешь сказать, что мы их не используем?

— Я пообещала не публиковать фотографии. Может, у меня не все в порядке с мозгами?..

— Они заставили тебя отказаться? — Голос Джеда был проникнут скептическими нотками. В то же время чувствовалось, что Джед уже почти готов был взорваться праведным гневом на тех, кто посмел обидеть Пэт. Но вокруг не было видно злоумышленников, собирающихся причинить вред команде Пэт Паркер.

— Они надавили на меня в самой замечательной форме. Дело в том, что Кенни дружит с Мадонной. Он пообещал ей, что не будет никаких фотографий. Но кто-то третий вмешался в это дело, и я получила разрешение на съемку.

— Господи, Иисусе! — только и произнес Джед. — Я не узнаю неустрашимую Пэт Паркер, которая не остановилась бы ни перед чем, чтобы получить нужный снимок.

Пэт завозилась на сиденье, потянулась и свернулась в клубочек, словно маленький котенок.

— О, Джед. Я и сама многого пока не понимаю. Мне кажется, что сейчас я стою на развилке двух дорог. Я чувствую, что что-то происходит. И вообще, нужны ли сегодня репортажи? В жизни есть вещи гораздо более нужные и интересные, чем иллюстрированные сплетни. Возможно, если бы я делала снимки исчезающих с лица земли лесов, то чувствовала бы нужность своей работы. Но Мадонна и Сандра, их соски, животы, переплетение тел… ну, ты меня понимаешь?.. Мне кажется, что для меня это был поворотный момент.

— Возможно, что и нет, Пэт. Может, ты все преувеличиваешь? Мне все же кажется, что снимки должны быть интересными…

— Ну вот, все вы, мужчины, одинаковы. Впрочем, и женщины тоже.

Глаза Пэт затуманились, но она не думала больше о дуэте бисексуалок. Она мечтала о будущем. Кончился ли Нью-Йорк для нее как этап жизни? Разгрызла ли она этот орешек? Что впереди? Что еще надо доказать? И если сегодня она вырвала самый лакомый кусок настоящей сенсации, не означает ли это, что Пэт достигла своего потолка? Было ли это вестью свыше? Одно для нее было ясно и понятно. Вызов судьбы может прийти с любой стороны. Размышляя подобным образом, Пэт рассеянно погладила себя между бедер, удивленно глядя на внезапно заходивший кадык Джеда.

— Едем в «Индокитай»? — спросил он вдруг севшим голосом.

— Поехали.

— Тогда держи входной билет. Тебе обязательно надо подкрепиться. Столик номер двадцать девять.

Он был не только ее секретарем и шофером. Сейчас он для нее был человеком, который лучше всех мог понять ее. А именно сейчас ей просто необходимо было знать, куда же повернула ее жизненный путь эта жаркая нью-йоркская ночь? Кто она сейчас — фотограф? Или просто случайная гостья? Если последняя, то все знаменитости вокруг нее могут вздохнуть свободно. Да, так лучше. Брайан и Анна Макнэлли, которые придумали «Одеон», «Индокитай», «Канал-Бар» — все они были друзьями Пэт Паркер. Но и им приходилось нелегко. Они старались не переступать ту неуловимую и тонкую грань, которая охраняла частную жизнь своих знаменитых клиентов от внимания репортеров. В то же время общество самих звезд приносило им гарантированный успех и прибыль.

Машина Джеда быстрой змейкой проскочила по пустынным улицам нижнего города, как если бы Джед тут родился и вырос и знал все окрестности. Немногие могли похвастаться тем, что добрались до «Индокитая» в Бруклине, ни разу не спросив дорогу.

— Я побуду снаружи. Не торопись. Тебе нужен широкоформатный аппарат, не так ли? Я думаю, что пленка чувствительностью в четыреста единиц будет как раз для съемки без вспышки. Хотя, кажется, где-то там наверху у них есть приличное освещение.

— Угу. Спасибо тебе, Джед. Бери завтра выходной. Появишься в пятницу. Ты просто прелесть.

Пэт наклонилась вперед, быстро сгребла из бардачка пару кассет с фотопленкой, открыла дверцу и вышла как раз напротив входа в ресторан.

Она прошла через группу фотографов, помахав паре знакомых лиц, полностью, проигнорировав хмурые лица остальных. Большинство этих фотографов не любили ее. Они завидовали успеху, который обходил их стороной. Для нормальной конкуренции им не хватало либо шарма, либо просто ума. А растущую славу Пэт Паркер они объясняли важным с их точки зрения обстоятельством — красотой самой девушки. «Бабе гораздо легче добиться своего, так или иначе», — жаловались они друг другу. А так ли легко найти женщине свой путь к успеху? Еще в самом начале своей карьеры Пэт удалось сделать фотоснимок одного чиновника, главным итогом деятельности которого в городской администрации стал интенсивный рост травы в центре города. Снимок имел успех.

С тех пор ревнивые к ее успехам коллеги-фотографы прозвали ее «газон». Но, сегодня ее так уже никто не называл.

Пэт предъявила входной билет и проскользнула в глубь ресторана. Ее опытный глаз пробежал по залу, задержался на сцене, фиксируя и сортируя все, что заметил.

Стол с горячими закусками был придвинут к стене. Его окружили музыкальные знаменитости. Билли Джоел вместе с потрясной Кристи устроился рядом с Миком Джонсом из «Форинерс». Пэт также знала, что Джонс готовил новый альбом Билли Джоела. Издатель «Роллинг стоунс» Ян Вернер заключил взрывоопасный союз с коротко постриженным Гленом Клозом и весьма привлекательной длинноногой Лори Сингер. На милашке Келли Клейн было кольцо герцогов Виндзорских стоимостью в один миллион двести тысяч долларов. А рядом примостился и человек, который его ей купил. Он бал аккуратный, чистенький, одетый в слегка старомодный костюм. Словом, выглядел он как представитель герцогского рода.

Артистическая среда была представлена Брайсом Мэрденом, ныне выступающем в шоу Уитни Бенниал. Итак, модель, музыкант, издатель, модельер и кинозвезда. Неплохой коктейль! Не хватало только аристократов, которые в данный момент торчали на скучнейшем балу в «Плаза». Здесь же, в ресторане, собрались почти все знаменитости, начиная с Ли Радзивилли и кончая Тэйтьюм О`Нилом.

Пэт окунулась в привычную ей атмосферу. Люди приближались и отскакивали от нее, словно теннисные мячики. Как обычно никто не задерживался слишком долго. Слышались обрывки фраз, глаза фиксировали кивки и поклоны. Игра в добродушных гостей и хозяев неизбежно приводила к тому, что каждый свежий человек, в данном случае Пэт, становился центром внимания.

— Накладные плечики, дорогая? Вы знаете, как трудно разделывать промерзшую индейку, но я надеюсь, что все получится… Э-э… Я говорю, что… О, моя дорогая, я слышала, что вы арендуете что-то в Бриджхэмптоне…

Жена исполняющего обязанности главного арбитра подарила воздушный поцелуй Пэт, прикрывая тем самым свой быстрый отход. Пришла Ди Каммин, наиболее яркая жемчужина из коллекции Рифата Узбека, владельца домов в Хэмптоне, Сан-Вэлли, на Пятой авеню и на Виргинских островах, не говоря уже о том, что они были изысканны в архитектуре.

— Пэт Паркер? Вы здесь снимаете? Но это не разрешается!

Жаклин Шнабель, бывшая жена художника-монументалиста Джулиана, поменяла своего мужа на другого, и тоже художника, но по отделке интерьеров внутреннего убранства домов. Она заманчиво смотрелась в леопардовой расцветки платье с глубоким вырезом. Платье было все от того же Рифата Узбека. Пэт тут же сделала снимок своей приятельницы.

— А я на тебе все равно деньги сделаю! — засмеялась Пэт. — Садись, Жаклин, давай лучше покушаем вместе.

Стол номер двадцать девять был отменным. Он примыкал к столу «А» под углом, образуя латинскую букву «L». Пэт быстро присмотрела себе банкетку, стоящую на небольшом возвышении. С этого места был хорошо виден проход, в котором знаменитости лакомились морскими деликатесами. Гости запивали их ледяным Кабли. Забавно, что на Восточном побережье это был один из самых популярных и престижных напитков. На Западном о нем ничего не знали. Однако Пэт заметила, что именитые гости не злоупотребляли лакомствами. Она знала, что многие из них проводят долгие часы в нескончаемых упражнениях по аэробике. Пэт еще раз оглянулась. Гм… Большинство из присутствующих мужчин — «голубые». В прошлом гомосексуалы носили женские одежды. Теперь же мужчины-гетеры одевают фрачные пары. Вот и на здешних были просторные наряды. Много было и английских костюмов, оставляющих ощущение громоздкости. Лица этих ребят имели розовый оттенок, волосы аккуратно расчесаны, зубы тщательно вычищены и ослепительно белы. Они не позволяли себе ни пылинки на одежде.

Поначалу вся эта братия выражала презрение и надменность двум курочкам, посмевшим появиться за их столом. Однако, когда Келли Клейн помахала им в знак приветствия, лед тронулся. Еще больше они потеплели, когда к двум дамам подошел знаменитый Брайан Макнэлли и отпустил пару острот. А уж когда Лорен Хаттон послала им свой знаменитый поцелуй лед был сломлен окончательно. Блюда восточной кухни «Индокитая» ждали своей очереди, но кое-кто уже подбирался к ним. Компания в ресторане стала потихоньку увеличиваться за счет приходящих с других вечеринок. Пэт отщелкала полную пленку «Кодака», засняв смеющиеся лица. Себе заказала чудовищных размеров банку японского пива «Саппоро». Попивая его, вдруг подумала, отчего это все знаменитости наслаждаются всеми прелестями жизни именно в Нью-Йорке, именуемым «Большое Яблоко», а в Лос-Анджелесе это не принято. Вот действительно загадка, можно было бы даже написать на эту тему диссертацию. И, может быть, в заповеднике богатой Америки — Филадельфии уже кто-нибудь этим и занялся. Размышляя подобным образом, Пэт вдруг почувствовала себя намного лучше. Все ее сумбурные мысли по поводу карьеры и судьбы поблекли, отошли на задний план. Да и как о чем-то другом можно было думать, когда рядом была Иман и девушка бондовского типа — Талисса Соте, в сверкающих и облегающих их фигуры экстравагантных одеждах. Их ноги, начинающиеся от шеи, слегка прикрывали короткие юбочки. Примерно так же была одета и шикарная Анна Винтур, главный редактор журнала мод «Вог». Она позволила своей одежде соскользнуть еще на пару лишних сантиметров для вящего удовольствия фотографов. К столику Пэт присоединилась и Джин Фаглизо, коллега Пэт, специализирующаяся на фотографиях «высокой моды». За ней увивался Питер Берд, со значком — «меня откопала Иман». Центр тяжести вечеринки явно сместился к столу Пэт, и самым ярким признаком того было появление партнера Стива Рабеля Яна Шрагера, чей талант проявлялся именно в предчувствии таких моментов и был известен каждому из присутствующих.

Все шло прекрасно. Пэт была почти счастлива, когда внезапно увидела его. Рука Джери Ли Левис, обнимавшая ее, соскользнула с ее бедра. Затаив дыхание, она смотрела за колонну, частично закрывающую заднюю часть зала, на мужчину, который пристально смотрел на нее. Он был одет слишком легко для манхэттенской зимы. И бледен той неестественной бледностью, что характерна для последней стадии тяжелого заболевания. Его ничего не выражающий взгляд, анемичная кожа и потеряный вид вдруг заставили ее вспомнить другого человека, лежащего уже в могиле. Она в ужасе смотрела на него, но ведь он был мертв! Она сама была на его похоронах в марте и пролила немало горьких слез. Что делает он здесь, призрак на празднике? Пэт встала. Дрожащими руками уцепилась за край стола, отодвинула его, давая себе место для прохода. Опрокинула бокалы с вином и даже не заметила этого. Все ее внимание было приковано к незнакомцу. Ее тело машинально двигалось к нему. Все чувства были словно заморожены. Ее пронзил холод, смертельный страх. Вокруг шло веселье, люди танцевали, над столиками стоял аромат пищи. Кто-то что-то говорил ей, кто-то дотронулся до нее. Она не отвечала, не глядя, вырвалась. Пэт поняла, что должна идти к тому человеку. Она больше не распоряжалась ни своей волей, ни своим телом. Как удалось ему выбраться из могилы? Что ему нужно здесь, в «Индокитае», посреди буржуазии, которую он так страстно ненавидел? Почему он смотрит на нее, сидя в кресле-каталке, вцепившись в подлокотники так, что, побелели костяшки пальцев? Его голова не двигалась, и он смотрел ей прямо в душу, отодвигая царящее вокруг веселье и смех. Что это? Чей-то розыгрыш? А может быть, насмешка?.. Утонченное издевательство?.. Она приблизилась к нему. Он был за колонной.

— Роберт! — прошептала едва слышно Пэт.

Но это был не Роберт. Это был кто-то другой. Кто-то, кто выглядел как Роберт. Едва Пэт смогла прийти в себя, она решила, что это двойник Роберта. К тому же еще и в кресле-каталке и больной. Она тупо стояла перед ним, глядя сверху вниз и тщетно пытаясь найти какие-либо слова.

— Извините… — еле выдавила она из себя. — Я… — Ее сведенные судорогой руки сказали все сами без слов.

Они пристально всматривались друг в друга. Казалось, прошла вечность. Пэт попыталась уверить себя, что этот человек только похож на Роберта Мэплторпа, что это не он, что он никак не мог быть им. Потом ей показалось, что это все-таки Роберт. В памяти всплыла их последняя встреча. Тогда Роберт был сломлен, разбит, смерть уже поджидала его.

— Пэт, — прошептал мужчина и протянул навстречу ей руку.

— Роберт, с тобой все в порядке? — глупо спросила она, чтобы только не молчать. Затем опустилась на колени рядом с его каталкой, взяла за руки. По лицу хлынули непрошеные слезы.

— Да, были у нас лучшие дни, — сказал Роберт со слабой усмешкой. А затем спросил, помнит ли она Бонд-стрит?

Как могла она это забыть? Это было пять долгих лет назад. Она жила в этом городе в нужде, без крова, без жизненной цели, без денег, без профессии. Только ее красота и сильный характер помогли ей выжить. Да, кажется, все это было только вчера. Такой же бар, веселый черный парень, который уговорил ее пойти к знакомому фотографу, жившему неподалеку, и посмотреть, как он работает. Она хорошо помнила и старый скрипучий лифт, медленно ползущий вверх.

В свои семнадцать лет Пэт уже поняла, что не достаточно умна. Ей с самого детства внушали, что только очень богатые люди могут позволить себе такую роскошь, как мудрость. Возможно, что это так и было на самом деле. Но Пэт всегда сама решала свою судьбу и не привыкла отступать. Дверь открыл весь затянутый в кожу маленький человечек. Однако он не был уродом, напротив, все у него было ладно. Он жестом пригласил гостей в комнату. Пэт, углядев широченный кожаный диван, с размаху бросилась на него. Затем настала очередь журнального столика, покрытого дымчатым стеклом. На нем она сплясала, продемонстрировав тем самым всю самоуверенность молодости, подкрепленной еще и красотой. Затем она стала бродить по студии, разглядывая убранство. Внимание ее привлекло несколько распятий.

— Эй, да здесь совсем как в церкви! — произнесла она восхищенным голосом. Владелец студии, поскрипывая кожаной одеждой, засмеялся ее словам.

— Я всегда держу алтари. Это мой долг католика.

Все и началось здесь. Девушка внимательно разглядывала цветные фотографии, развешанные по стенам студии. Хозяин рассматривал ее, он смотрел профессионально, но как человек, который предпочитает все же мужчин. И ее вовсе не шокировало, когда он вытащил, как сам он их назвал, заветные фотографии. По его мнению, это была чистая порнография, хотя многие из них явно претендовали и на более высокий статус, почти произведения искусства. Не передумала она и тогда, когда хозяин, покуривая травку, изложил свое кредо. Рассказал ей истории, как он добывал эти фотографии, причем намеренно приукрашивая их. Поделился с ней, что был не просто наблюдателем всех отснятых сцен, но и участником действа. Пэт впервые слушала такие истории. Нельзя быть безучастной, надо все испытать самой, поняла она тогда. Более того, надо всегда иметь свою точку зрения. Иначе окажешься простым туристом, который заехал в город и так и не увидел его. Они проговорили всю ночь, и она ему понравилась. Наутро он предложил ей работать у него помощником. В порыве вдохновения Пэт согласилась. Вот тогда-то и началась ее настоящая жизнь. И во время их последней встречи он умирал от СПИДа, ему не хватало воздуха, но, задыхаясь, он все же нашел в себе силы поговорить с ней.

— Я следил за твоей работой все это время. Это здорово, Пэтти, — прошептал он.

Роберт всегда называл ее Пэтти, и она всегда удивлялась — почему? Позднее Пэт узнала, что Пэтти Смит называли стремительный, легкий ветерок.

— Все это дерьмо, Роберт. И ты это знаешь, — сказала тогда она и сама была поражена горячностью, с которой определила свою позицию. Как если бы впервые все четко осознала. Она вдруг остро почувствовала, что все ее поиски, вся ее работа фотографа — все это еще было далеко от ее идеала.

— Это бывает. Все пройдет, — мягко успокаивал ее Роберт. В его словах чувствовалось спокойствие и мудрость, которая появляется обычно у людей в конце их жизненного пути. Успокаивая девушку, Роберт говорил ей об опасностях и невзгодах, таящихся на пути к истинной Красоте. Говорил, что у нее, у них, еще не все сделано. Что они еще не осуществили грандиозные замыслы, а многое и вовсе следует переделать… Нельзя менять или терять только одно — веру. Надо всегда бороться до конца, и тогда слабость обернется силой, из лжи проступит правда.

Роберт умел успокаивать девушку, и Пэт всегда прислушивалась к его словам. Из них она отбирала то, что подходило ее натуре. Роберт никогда не давил на нее, он лишь мягко направлял Пэт. Она полностью окунулась в ночь полусвета Нью-Йорка, храня его заветы никогда не теряться в жизни. Пэт прошла сквозь огонь и медные грубы этой Великой Американской Империи, именуемой Нью-Йорк, и могла с уверенностью сказать, что познала этот город. Везде, где могла, она выискивала проявление искусства в самых злачных местах. Теперь ей понятно, что уже тогда она искала и творила Красоту. Однажды ей даже показалось, что она занимается самым важным делом на свете. Но во время последней встречи с ним она рыдала, ей казалось, что жизнь ушла впустую.

— Роберт, что же мне делать дальше? — спросила тогда Пэт.

Роберт посмеялся, но смех его был невеселым.

— Эх, Пэтти! Это уже философский вопрос!

Сейчас, стоя рядом с инвалидом в каталке, Пэт вспомнила свое прошлое и улыбнулась. Роберт никогда не любил легких ответов. Он знал, что такое экстаз и агония. В его творчестве они были неотъемлемой и взаимодополняющей частью. Это многих шокировало, но Роберт был твердо убежден, что у каждого художника должен быть свой путь. За то, чем он занимался, он готов был отдать и жизнь.

Пэт опять посмотрела на худое и изможденное болезнью лицо человека.

— Роберт, ты в состоянии снова начать работать?

— К сожалению, только в душе, увы. — Роберт попытался улыбнуться девушке, которую всегда обожал. Но ему надо было от нее еще кое-что. — Пэтти, — попросил он, — сделай для меня в память о прошлом одну вещь, а?

Пэт опять почувствовала, что слезы вновь наворачиваются на глаза. Во имя их прошлого! Во имя тех безумных дней, когда она впервые в жизни взяла в руки кассету с пленкой. Когда увидела глянец объектива и почувствовала тугую упругость затвора аппарата. До сих пор она помнит, с каким страхом и надеждой ожидала появления своего первого отпечатка. Тогда они проводили в работе дни и ночи. Спали урывками. И наконец, человек, которого мир впоследствии, возможно, признает самым необычным и оригинальным художником, признался, что у него нет больше секретов искусства фотографии, которых она бы не знала.

Пэт наклонилась над Робертом, чтобы услышать его тихий шепот.

— Поезжай в Калифорнию, — услышала она. — Поезжай в Малибу, Пэтти. Повидай Алабаму. Сделай это ради меня.

Пэт поморщилась. Печаль теперь переполняла все ее существо. Под яркими огнями большого города Пэт вновь пришлось оплакать свое горе, свое прошлое. Она стояла, упиваясь горем, перед человеком, который когда-то и сотворил ее как фотографа, как личность. Она отвернулась от незнакомца в кресле-каталке и, роняя слезы на ковер, пошла к выходу. Она приняла решение, почувствовала поворотный миг, который может изменить всю ее жизнь. Да, в «Индокитае» Пэт нашла свою собственную дорогу. Ее старая жизнь кончилась тут. А новая вот-вот должна начаться. Она поедет в Калифорнию и повидает Бена Алабаму. Ее будущее в Малибу.