"Пат Бут. Беверли-Хиллз" - читать интересную книгу авторабольшой буквы.
Главными достоинствами ее личика были глаза, излучающие ярко-голубое сияние - и это несмотря на явную усталость. А еще губы. Их очертания восхитили Уинтропа. А скулы! Они были просто великолепны. Было в них нечто восточное, но лишь тонкий намек на присутствие азиатской крови в родословной их обладательницы. Уинтроп методично, как всегда, рассмотрел и оценил все остальные детали - изящные ушные раковины, лебединую шею, сейчас слишком грязную. При соответствующей тщательной обработке, превратив это уличное существо в статуэтку, можно было бы выставить на Зимнем салоне на Парк-авеню как олицетворение женской красоты. И волосы у девчонки цвета спелой ржи вполне соответствовали общепринятым американским вкусам. Их только следовало хорошенько промыть и расчесать. Но так как живую девчонку нельзя превратить в произведение искусства и с выгодой для себя продать на престижном аукционе, Уинтроп, удовлетворившись осмотром, потерял к ней интерес. Он присел на краешек антикварного стула неподалеку от витрины и стал изучать очередной каталог, пристроив толстенную книгу у себя на коленях. Дерзкая девица, показавшая язык, была забыта, но напрасно он думал, что Паула легко откажется от возможности попасть в волшебный мир, который она углядела за стеклом витрины. Чтобы там ни находилось - музей или антикварный салон, - ей все равно надо было попасть туда, слишком сильны и неудержимы были потоки крови в артериях, пронизывающие ее юное тело, когда ее Она взглянула на бронзовую табличку у входа, простую, скромную, изъеденную за многие годы ядовитым лос-анджелесским смогом. "Уинтроп Тауэр. Продажа, покупка и реставрация антиквариата". Ей захотелось войти внутрь, а раз так - то она вошла. Внутри было на удивление прохладно, и ей сразу вспомнилось, что она читала о гробницах фараонов. Вещи, которые восхитили ее при взгляде через витрину, вблизи были еще более чарующими. Только ей показалось, что они размещены не так, как следовало. Переводя взгляд с одного предмета на другой, Паула вообразила комнату, обставленную этой мебелью. Все это время, пока она, застыв неподвижно, таращила глаза на драгоценную утварь, Уинтроп Тауэр пристально наблюдал за ней. Он уловил в ее взгляде неподдельное восхищение, и это пробудило в нем любопытство. Хорошенькая, но неопрятная на вид девчонка вдруг, оказывается, была покорена великой красотой, с которой он сам каждый раз расстается с болью, если совершается сделка. Уинтроп встал, кресло Марии-Антуанетты громко скрипнуло, и девчонка в страхе отпрянула. - Хочешь посидеть в кресле королевы? Она, разумеется, испугалась, но не подала виду. Наверное, и с самим дьяволом она бы встретилась так же - с безмятежной улыбочкой на лице. - Конечно, мне хочется почувствовать себя королевой. - Вот и наступил этот момент, - произнес самый знаменитый, самый высокооплачиваемый дизайнер Америки Уинтроп Тауэр, обитающий на окраине |
|
|